того, с первого дня началось наше оморячивание. Оморячивание касалось всех аспектов нашей жизни. Во-первых, согласно толкования корабельного устава нашими командирами всех степеней, моряк должен в узких помещениях передвигаться бегом. По их мнению, лестничные марши ведущие в расположение казармы, как раз являются узкими помещениями. В реальности здание, где размещалась наша рота, по моему мнению, было построено ещё во времена царя-батюшки, так как ширина лестницы мало уступала лестничным маршам Таврического дворца. Наша рота, построенная в колонну по 6 человек, на одном дыхании, не нарушая строя, как взлетала вверх на третий этаж, так и спускалась вниз, и я не помню ни одного случая получения моряками серьезных травм. Это многократное в течение дня повторяющееся физическое упражнение выработало у нас, как у собаки Павлова, условный рефлекс. От которого я избавился только к годам 35, когда приобрёл соответствующую офицеру солидность в виде начинающего проявляться над брючным ремнем животика. А до этого мои ноги, ступив на первую ступеньку лестницы, не спрашивая разрешения мозга, бегом взносили мое тело на нужный этаж или опускали вниз. И я с этим ничего поделать не мог. Рефлекс есть рефлекс.
Во-вторых, с первого дня в обиход вводилась новая морская лексика. Я думаю, что многие смотрели старый добрый советский фильм «Джельтельмены удачи», где главный герой в исполнении Леонтьева для вхождения в роль уголовного авторитета Доцента, изучает воровской сленг. Что-то подобное происходило и у нас. Отныне, пол мы должны были назвать палубой, туалет – гальюн, стена – переборка, потолок – подволок, столб – пирс, деревянный молоток – мушкель и так далее. Ругаться также рекомендовалось по-флотски. Например, замкомвзвода кому-то говорил: «Карась, лучше бери конец и иди шкертуйся». В переводе на нормальный язык это звучало бы: «Молодой матрос лучше бери верёвку и иди вешайся. У тебя большие проблемы». Это необходимо было знать, так как на корабле из-за незнания морского сленга можно было нарваться на неприятность и получить пару хороших ударов в грудную клетку. Об этом более подробно я остановлюсь в главе «Годковщина».
Кроме того, категорически запрещалось держать руки в карманах брюк. Пойманный за данное деяние автор в течение 2-х недель, хотя и песок в карманах не носил, но с зашитыми карманами ходил.
В-третьих, каждую субботу в роте устраивалась большая приборка. Приборкой руководил сам старшина роты. С самого утра в нескольких кандейках (металлических ёмкостях типа ведро, но большего объема) с теплой водой стругалось ножами хозяйственное мыло. Образовавшуюся пену, губками наносили на всё, что находилось в ротном помещении, начиная с подволока (потолка) и кончая палубой. После большой приборки даже Шерлок Холмс с его увеличительной лупой, никогда не нашел бы ни одной пылинки. Поскольку всё дышало чистотой и свежестью, при этом ни какая распространённая в нынешнее время «химия» не использовалась. Только горячая вода и хозяйственное мыло.
После
