человеком красивым и благородным. Каким он был в те далекие дни на хуторе, она забыла. Ей неудержимо захотелось пойти домой, сердце чувствовало, что отец возвратится рано, а не вечером, как сказала мать. «Он ведь тоже должен чувствовать, что я приехала к нему», – подумала она.
Матери в башенной комнате не было. В полумраке, царившем там постоянно, Мелета увидела Арама. Муж спал на полу, подложив под голову свернутый коврик. Она поняла, что муж пьян. Ей не хотелось его будить, но мысль о возвращении отца по-прежнему волновала ее – встреча с пьяным Арамом могла привести их к ссоре. Она ногой пошевелила его и, когда он проснулся, сказала:
– Милый, поднимись – я отведу тебя на нашу постель. Здесь не место…
– Я ждал тебя. Знал – ты придешь сюда. Видишь – я не выдержал.
В комнате, отведенной для них, она раздела Арама, уложила на кровать, укрыла одеялом.
– А ты? – плаксивым, пьяным голосом спросил он.
– Сейчас день, я трезвая, зачем мне спать.
– Верно! Верно! – Арам сел, хлопнул ладонями по одеялу. – Зачем тебе ложиться с мужем, если он пропил все. Силу, любовь, уважение! Он закрыл ладонями лицо и снова, как там, в пещере, зарыдал.
– Зачем плакать, родной мой. Ну, хорошо, я сейчас лягу с тобой. Я думала, тебе сначала надо протрезветь.
Арам, увидев, что она начала раздеваться, резко повернулся, спустил ноги с кровати и неожиданно спросил плаксиво:
– А где мой сын?! Куда ты дела моего мальчика?
Мелета сначала не поняла, о каком мальчике идет речь. Но сразу догадалась – когда она ждала суда Фермоскиры, им разрешили свидание и она призналась мужу, что ждет ребенка, уверила, что будет мальчик.
– Я не сохранила его, Арам.
– Расскажи, – он перестал плакать, только крепко сжал руку Мелеты в своей руке.
– Когда нас с бабушкой отвели на корабль, она сказала, что надо скрыть мою беременность. «Для чего?» – спросила я. «А вдруг будет мальчик. Эта сволочь Атосса, перетопившая за свою жизнь тысячи мальчишек, непременно утопит и нашего. А если родится девочка – мы откроемся». Бабушка, наверно, не подумала, что нас посадят на весла. Только боги знают, сколько я перенесла…
– Бедненькая моя! – Арам всхлипнул и замолчал.
– Последние дни я не гребла, меня заменяли подруги. Потом начались схватки. Как я рожала, не помню. Сознание, слава богам, покинуло меня. Говорят, я орала, а подруги пели, чтобы заглушить мои крики… Когда очнулась, увидела, что бабушка держит в руках тряпичный сверток. Я спросила: «Кто?» А она ответила: «Назовем его Арам». И вдруг триеру качнуло волной, неловкая соседка ударила бабушку рукояткой весла, и та выронила сверток из рук. Если бы бабушка не была слепой, она успела бы поднять мальчика, но она шарила руками по дну трюма…
– А ты? Что делала ты?
– Я, мой милый, была прикована к веслу цепью. А на дне трюма была вода, и наш Арамчик сразу захлебнулся. Бабушка сказала: «Ему на роду написано
