будто, можно было
бы и успокоиться.
Роман, отоспавшийся после ночной смены, лежит под покрывалом с книжкой в руке. Соседа по
койке, молодого токаря, в комнате нет – он работает только в день. В желудке сосёт от голода, но
вставать и идти на кухню, чтобы что-то готовить, не хочется.
– Да-да, войдите, – кричит Роман, услышав стук в дверь.
Однако, дверь не открывается: видимо, его не слышат. Откинув покрывало, Роман тянется к
спинке кровати за брюками, и в этот момент в комнату как-то робко и проверяющее заглядывает
большая Серёгина голова. И Роман медленно, растерянно садится туда, откуда вставал. Что ж, всё
идёт как по-написанному. Конечно, стесняться Серёгу нечего, но быть перед ним в трусах сегодня
почему-то стыдно. Роман медленно натягивает брюки и лишь потом с опаской подаёт руку. Ответит
ли он? Пожав руку, Серёга вытаскивает из-под мышки трёхчекушечную («бронебойную») бутылку
«Агдама» и молча ставит на стол.
– Понял, не дурак, – коротко соглашается Роман.
Он берёт со стола стаканы и по длинному коридору идёт на кухню, чувствуя, что его едва не
тошнит от этой вынужденной, беспомощной бравады. Стаканы на самом деле чистые, но тут нужно
прийти в себя и настроиться. На кухне знакомый токарь из соседней комнаты запекает на
сковородке омлет. Пахнет вкусно, но аппетита уже как ни бывало. Протирая скрипящее толстое
стекло надёжных гранёных стаканов под шипучей струей холодной воды, Роман невольно ловит
себя на желании тереть эти стаканы и тереть. Идут последние минуты, пока они с Серёгой ещё
вроде как друзья. Вот именно, «вроде как». А может быть, Серёга пришёл с чем-то другим? Хотя к
чему уж теперь эти увёртыши? Нашкодил – отвечай. На что тут ещё надеяться? Ситуация есть и,
значит, должна как-то разрешиться. В таких случаях объяснение неизбежно: это не тот груз, что
просто забывается или как-то незаметно сам собой сваливается с души. Пожалуй, это даже
хорошо, что друг пришёл сам. Но заговорить, наверное, надо первым. Так будет честнее. И всю
вину взять на себя, чтобы не развалить его семью.
Серёга уже без пальто, в одном свитере сидит за столом, бездумно гипнотизируя
распечатанную бутылку. Роман стряхивает на пол капельки со стаканов, решительно
припечатывает их к столешнице. Серёга, очнувшись, слегка вздрагивает, а потом выше ободков
наливает в них красную, чем-то нездоровую на вид жидкость. Значит так: сейчас они выпьют, и
надо сразу говорить. Но Серёга не даёт и выпить.
– Что же это ты перестал к нам забегать? – спрашивает он, поднимая стакан внимательно и
осторожно, чтобы чокнуться и не расплескать.
У Романа прилипает язык. Он физически ощущает, как внутри него всё спекается тяжёлым,
неповоротливым
