самая маленькая из нескольких спален, выходящих в крошечную прихожую. Окно Джейн смотрело сквозь террасу с балюстрадой на тихую Монро-авеню. На первом этаже располагались кухня, столовая и кабинет доктора Батцнера, соседствующий с просторной гостиной с камином и лестницей наверх, которая находилась в центре событий; сложно было присесть там и не окунуться в жизнь семьи. «Там было весело, – скажет Джейн о доме. – Мы много разговаривали»[56].
Вероятно, это было то еще зрелище, когда четверо детей Батцнера собирались все вместе, скажем, в начале 1930-х годов. На самом деле они были очень друг на друга похожи: головы одной и той же формы, узнаваемые батцнеровские черты, по-своему различимые в каждом. Все высокие, особенно Джим. Все умные, и с ранних лет их поощряли к самостоятельному мышлению. «Четверо удивительных детей», – говорит о детях Батцнеров племянница Джейн, тоже по имени Джейн. Когда они собирались позднее, взрослые и обремененные семьей, то едва ли что-то изменилось, разве что теперь их было восемь – у каждого супруг или супруга, которые, казалось, подходили не только одному Батцнеру, но и всем им одновременно.
Все они были друзьями, обсуждали книги, идеи, политику, повседневные проблемы и самые разные новости, которые приносит в их дом этот безумный мир. Годы спустя друг семьи будет говорить о почти сверхъестественном оптимизме Батцнеров-Джекобсов, взаимной поддержке, которая связывала их вместе: не просто доброта, а то чувство, что жизнь слишком хороша, слишком интересна, чтобы разменивать ее на всякие мелочи, капризы и невежество. Они были «милыми разумными нонконформистами, – сказал еще один друг, знавший семью более тридцати лет. – Отнюдь не злобствующими»[57]. Все они, говорит Кэрол, дочь сестры Бетти, «радовались жизни. Вечный праздник. Было весело. Каждый обед был в радость. Каждая прогулка – приключение». В семье не случалось «ни обид, ни ссор; не было такого, что ты должен делать то и не должен это».
Конечно, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Возможно, в их семье не хватало взаимной эмпатии или терпимости, чтобы внимательно относится к чувствам и сомнениям друг друга или позволить скуке, раздражению или безделью испортить день; но это тоже было частью семейной культуры. Но, даже учитывая, как время смягчает воспоминания, как и некоторое семейное бахвальство в этих словах, определенно в отношениях, сложившихся в семье Батцнер, было что-то здоровое и плодотворное. Бетти станет вице-президентом крупной нью-йоркской компании, занимающейся дизайном интерьеров, и будет принимать активное участие в работе Лиги эсперанто. Джон в течение многих лет будет судьей Апелляционного суда четвертого округа США, где в том числе будет принимать важные и трудные антисегрегационные решения. Джим большую часть своей взрослой жизни проведет в южном Нью-Джерси, сделает успешную карьеру химика-технолога в крупной нефтяной компании и, на гражданском фронте, поможет превратить крошечный местный колледж в истинное достояние общественности. Джейн будет писать
Wachtel, p. 41. Годы спустя ее друг, Дэвид Гурин, рассказал Джейн, что в его взрослой семье единственным обыкновением, сохранившимся у него с детства в семье иудейских ортодоксов, было проводить пятничные вечера без телевидения и радио, просто общаясь друг с другом. Джейн ответила: «Так я провожу каждый вечер».
Интервью с Тошико Адильман.
