Джейн знала о мужчинах, которые работали в шахтах; некоторые из них были пациентами ее отца. Она слышала от матери о тех днях, когда та была медсестрой, и о ее пациентах-бедняках.
Ее детство было заполнено незаметным повседневным комфортом. Она ходила в пресвитерианскую церковь на улице Грин-Ридж в нескольких кварталах от дома. (Джейн «никогда не воевала с церковью, – скажет один из ее детей, – просто скучала там».) Обменивалась карточками с друзьями – кажется, с изображениями политиков, а не бейсболистов. Они играли в пиратов, проигравший шел по доске на старом пне[81], а еще в ковбоев и индейцев. Иногда она ездила в школу на роликах. У нее было потайное место в расщелине ближайшей скалы, где она прятала сокровища[82]. Как и сестра, Джейн пошла в герлскауты: они ездили в лагеря, сплавлялись на плотах. Она помнила лето, когда Чатоква[83] приехала в Скрантон с большой детской программой[84]. Джейн любила слушать, как родители и бабушка с дедушкой рассказывают о своем детстве: как бабушка для стирки делала мыло из жира и древесной золы; как мама, когда ей было восемь, повернула выключатель на первом городском электрическом фонаре. Она разыгрывала своих братьев и сестер: однажды подшутила над братом Джоном, выбросив его любимую рубашку[85]. На Рождество елку в гостиной ставили и обрезали таким образом, что она упиралась прямо в лестничную клетку на втором этаже, откуда Джейн и Джон, спрятавшись, могли тянуть за тонкие как паутинки нити, привязанные к ветвям, – соседских детей приглашали подивиться на елку, изгибающуюся и машущую ветвями от невидимого ветра[86].
Когда Джейн было четыре, они всей семьей отправились в путешествие в Виргинию, чтобы навестить родственников Батцнеров. По пути они останавливались, чтобы посетить Белый дом и посмотреть на овечек, щиплющих траву на аккуратной лужайке рядом.
Когда ей было одиннадцать, она написала в девичьем дневнике кузины: «Откусывай больше, чем сможешь прожевать – и потом жуй»[87], очевидно, не обращая внимания на банальность этого совета.
Как минимум однажды ребенком она летала на аэроплане, возможно, на биплане, как у Снупи.
Но детство Джейн Батцнер было шире и богаче, чем самый длинный список ежедневных соблазнов. Повседневная жизнь – особенно, как мы увидим, жизнь в школе – совсем не походила на то, о чем она читала в книгах. Не походила и на то, что она видела и слышала дома за кухонным столом или в гостиной. Бабушка по отцу, Люси, умерла, когда Джейн было десять; бабушка по матери, Дженни – когда ей было тринадцать; она никогда не знала своих дедушек. Но каким-то образом старые семейные истории и легенды доходили до Джейн, и у нее накопился целый том рассказов давно ушедших дней и сонм выдающихся персонажей. Не Джефферсоны и Франклины ее воображаемых диалогов, а члены ее собственной семьи, которые осмеливались отправляться в путешествия в далекие края, делали замечательные вещи и твердо
Warren, p. 10.
Чатоква (
Дж. Дж. – Сюзан Уинн, 18 сентября 1997 г., Burns, 1:6.
Замечание Декера Батцнера в «Memorial Ceremony and Portrait Unveiling in Honor of Honorable John D. Butzner, Jr.»,
Интервью с Джимом Джекобсом, Декером Батцнером, Кей Батцнер.
Мэри Робисон Фосетт – Дж. Дж., 1996 г., Burns, 44:2.
