папы нет – наверное, только от метро идёт.
Зато на лестнице стоит Паша с дружками. Они скалятся. Паша ходит жеманно, на цыпочках – сразу понимаю, что изображает, дразнит. Хватает кого-то из дружков, начинает тащить его, точно куклу.
– Моя Кармен! Блядская Кармен! – орёт Паша.
Дети выходят из театра и слушают.
– Заткнись, – говорю, – заткнись.
– Что она сказала? – Пашка оборачивается, но ко мне подходит папа. Он не слышал.
– Всё хорошо, театралы?
– Здравствуйте, – Паша кивает и спускается по ступенькам.
Мы тоже идём, медленно.
Папа слегка замёрз, и нос покраснел.
– Постоял возле метро, покурил. Решил – по времени успеваю. Давно ждёшь?
– Только вышла.
– Застегнись. Это кто был? Приятель?
– Приятель.
– Понравилось? Спектакль?
– Да. Красиво пели. И там был мальчик, он куклу водил.
– Разве тут дети играют?
– Не знаю.
Дома тихо, телевизор бормочет своё. Мама лежит на диване – после родительского собрания усталая, разбитая. Раньше я танцевала ей, босая, на ковре – радовала. Мама начинала улыбаться, а потом вставала смыть косметику. Теперь танцевать глупо, и папа один несёт чай.
– А знаете, как мы сделаем? – говорит папа. Из-за собрания нет ужина, но ничего, – сейчас моё фирменное блюдо приготовлю. Хотите?
Мы хотим. Маме наговорили на собрании плохого – что в тетрадях ошибки пропускает, что дети на уроках выходят и бесхозными по коридору слоняются, что на ремонт школы деньги плохо сдают. И если Анна Владимировна всегда спокойная сидит, то мама и заплакать может.
Раньше я хотела, чтобы она в моей школе работала. А теперь думаю – как родители Паши заявились бы к ней в кабинет, как встали у стола, стола, стали бы обвинять, говорить. Руки распускает. Ругается. Дочь учительницы. И мама бы плакала.
– Анют, помогай, – папа кричит с кухни. Помогать легко. Надо чистить картошку, резать на дольки, класть на противень. Мазать майонезом. Выйдет вкусно – папа всегда картошку делает, когда мама плачет и не может готовить.
Через полчаса она приходит сама. Щеки красные. Но умытая, в халате.
Едим печёный картофель и пьём чай.
– Может, уволишься? – говорит папа. Всякий раз спрашивает. Всякий раз мама молчит. Берёт клюквенный пряник. Утром снимет бигуди, подкрасит рыжим карандашом брови. Успокоится.
Мама моет посуду, чтобы не плакать.
Я ухожу в свою комнату рано, не мешаю. Будут разговаривать. Потом телевизор громче включат.
*
– Помогать пойдёшь, – говорит ему мама. Нервничала, губы красила перед зеркалом, смешное лицо делала. Помада обычная, яркая, какую купила сразу же, как устроилась. Объяснила, что надо каждый день красивой приходить.
Посмотрела на Сашу – на лицо, волосы, руки.
– Одевайся.
