плакала долго.
– Вы русская разве?
– Конечно, русская. Я переводчица. Так ты один? Работаешь? – не выпускала его руку, сжимала больно, – разве тебе можно работать?
Немец смотрит – у него выглаженная клетчатая рубашка, красноватая, яркая, и некрасивый толстый нос.
– Я маме помогаю. А вы?
Женщина отпускает его руку. Долго смотрит на немца, которому неинтересно, который вилкой размешивает винегрет в тарелке, отодвигая на краешек крупные кольца лука.
– Я тоже, – говорит женщина.
Он оглядывается, ищет глазами маму и не находит.
Он приносит водку, и воду, и сок, но больше никто не заговаривает, не смотрит. Он ставит серебристый поднос на барную стойку и выходит в коридор.
Где комната, маленькая комната, пахнущая розовой пудрой и духами, и мамой?
Прошёл коридор, второй коридор. Номера на дверях – 211, 213. И дальше. За какой дверью? Откуда они вышли?
Саша без разбору дергает ручки, но везде закрыто.
Бежит на лестницу.
Вниз.
Внизу.
Они поднимались.
Точно. Пахнет сыростью, мокрым бельём. Это прачечная.
На подоконнике сидит рыжая девочка.
– Привет, – он останавливается и не знает, что дальше.
*
Они ждут возле кабинета труда. Сидят на подоконнике, посмеиваются. Пашка, Руслан и Азиз. Иду мимо, сквозь – не замечая, не оглядываясь. Держаться надо. Держаться, вида не показывать.
– Э, – Руслан не встаёт, ленится, – подойди.
Крепко придерживаю лямку ранца, иду. Мимо. Не обращаю внимания, хотя знаю – заставят. Но перед тем, как заставят, нужно мимо пройти.
Не смотреть.
– Подойди, говорят. Оглохла?
У Руслана чёрная футболка, кожаный рюкзак и телефон-раскладушка. Первым не подойдёт. Остальные подлаживаются, важничают.
– Чего тебе? Сейчас звонок будет.
– Ты моего друга ударила. Надо бы объясниться.
Я не останавливаюсь.
Я хочу идти на урок, но теперь-то встают втроём, окружают.
– Разит от неё, – Пашка морщится, – мамашиными духами набрызгалась?
– Тебе-то что?
А у мамы нет духов.
– То, что ты перед классом должна ответить, – Руслан достаёт из кармана жвачку. Звенит звонок, но они не двигаются. Я делаю шаг вперед, но они не уходят.
– Я пошла.
– Куда? – Руслан поднимает подбородок. У него уже прыщи, россыпью, но никто не дразнит, не замечает, – ты что, русского языка не понимаешь?
Пашка смеётся. Руслан нерусский, хотя родители давно в Москве.
– На урок опоздаю, пропусти.
– Приходи после седьмого урока на площадку, поговорим, – Руслан смотрит на мой джемпер с застиранными рукавами, чёрные брюки со стрелками с заглаженными стрелками. Площадка – большое и запущенное
