дизайна, говорит о том, что это новая модель, некий прототип совершенного устройства. Либо же вообще не телефон, а некий девайс, предназначение которого знает только хозяин. Потому что на корпусе нет ни объектива камер, ни отверстий для микрофона, а есть только usb-разъём.
– Офицер, ты же не конфискуешь… Не так ли?
– Карин, ты понимаешь, что это может быть?
– Что?
– Это… – я встаю на колени, размахивая перед носом. – Возможно, это тот самый девайс… Причина, из-за которой пустились в бега, а за нами гоняются эти… – я выкладываю свои догадки шёпотом, который срывается на нервный голос.
– Нет… О, боже – нет! – девушка ползком тащится прочь от меня, – на локтях, словно начал превращаться в зомби. – Боже… Неужели и правда? Что я наделала? Это же из-за меня, – она продолжает спиной скользить по стене, направляясь к ближайшему углу, чтобы, вероятней всего, забиться в него. Туда, где будет кричать, поливать слезами пол, и бить себя в грудь. Неужели на такое способна? Неужто выбросит свой эгоизм, и будет выть, оплакивать друзей и на себе рвать волосы? Не верю…
Я ползком – за ней, и смотрю, что наихудшие опасения подтверждаются: девушка залепила рот маленькими ладонями, чтобы жалостливый крик не вырвался наружу. Но, в ней что-то есть… Что-то её держит на плаву и не даёт бросится в панику, отдаться истерике целиком. Но вижу, что головой всё ещё не соглашается со своими мыслями – качает, отрицая своё причастие. Шапку снимает, и прячет глаза за тоненькой материей. Вероятно, от стыда, или же предчувствует, что щёки умоет слезами.
– Карин, – нет! – говорю, всё тем же шёпотом, который так и просится перейти в громкий бас. – Карин, послушай… Возьми себя в руки! – мне кажется, она меня слышит, и ясно понимает слова, потому что у неё открылось новое дыхание; глаза заблестели, – ожили и зашевелились, будто просто играла.
– Как мне… Что я друзьям скажу? – спрашивает себя, но смотрит мне в глаза.
– Мы не знаем, что стало причиной гибели твоих друзей… Может, это были ИХ разборки, а ты просто прихватила лишнее… Может, были личные мотивы, а ты винишь себя, – я беру в свои руки её голову, вытираю сопли и блестящие щёки, шапкой. – Могут быть десятки причин, которые тебя не касаются!
Девушка отталкивает меня, словно незнакомца.
– Всё равно, больше десятка трупов…
– Да наплюй на них! Это отъявленные убийцы.
– Может, ты и прав, – говорит она, выползая из угла, как будто и не ревела вовсе, никогда. Вот это мне нравится! – Офицер, что будем делать?
– Хороший вопрос. Если погоня из-за этого – мы приближаемся к финалу! – бросаю фразу, а сам на корточках подхожу к окну.
Зашевелились… Вижу, что фургон трогается с места, в него ныряет парочка, закрывая двери, прямо на ходу. Ретируются! И на другом конце улицы, примыкающая к главной, на которой расположено наше здание… те, что притворялись мусорщиками и полупьяными бродягами, кидают свои щётки; сбиваясь в кучки, направляются в сторону от нас, ускоряя движение.
