началось давно, видимо, когда я познакомился с Ники, а теперь возвращалось, каждые несколько часов.
Там, в больнице: я не мог посмотреть в зеркало или выйти в коридор – там бродили чудища, или персонал вёл себя очень странно. А потом что-то случалось, и всё окрашивалось в радужные тона, и жизнь становилась прекрасной.
Всякий раз это было как-то связано с платком. Я уже старался не убирать его и застёгивал карман, где тот лежал, и всё настойчивее становилась мысль – пора к психиатру, опять.
Когда я вернулся в общежитие, то жил уже не в комнатке-чулане, а в примерно таком же блоке, что и раньше. Только теперь я там жил один. Невероятная щедрость господина ректора. Но… меня всё чаще одолевало ощущение, что я, на самом деле, всё в той же каморке, и двойственность выводила меня из себя.
Она началась ещё в больнице. Там ко мне пришёл не кто-нибудь, а Длинный. Правда, один, без Ники. Я уж не знаю, зачем он пришёл – для него Шарлотта и Кристин были любимым поводом, так скажем, пошутить – но пришёл. И даже вежливо пожелал выздоровления. И всё время мне казалось, что слышу почти прямым текстом: хоть раз увижу рядом с Ники – останешься здесь навсегда.
Но была и другая версия того же вечера. Когда Поль не пришёл. И я совершенно уверен, что не могу выбрать, что же из этого было на самом деле.
Вот и сейчас – едва я погружался в мысли о будущем, как ощущал себя и в чулане, и в новом блоке.
В новом я жил пусть и не так, как в самом начале, когда со многими передружился, но вполне сносно.
В старом я не мог посмотреть в зеркало, потому что давило жуткое ощущение – вот-вот вместо меня там покажется уродливое существо, или за спиной в зеркале кто-нибудь появится. Ощущение было таким сильным, что само по себе сводило с ума. И тишина. Я ожидал услышать голос – любой, которого быть не могло. Потому не мог уже засыпать без музыки в ушах – плеер оказался очень кстати.
Но и там, и здесь, я просыпался ровно в четыре утра, или в семь, если засыпал после четырёх.
…Так вот, я и сидел, стараясь преодолеть расщепление мира, как в дверь постучали.
Брюс, общежитие, 20 апреля 2009 года, 21:25
Это была София. С шахматами в руках – её личный комплект, старенький, маленький – походный.
– Не передумал? – поинтересовалась она.
– Нет, – я отошёл от двери, впустил её. Думал, Жан войдёт следом – нет, только София.
Пока я готовил чай, она расставила шахматы.
– Белые или чёрные?
Я бросил монетку и получилось – белые.
София отошла к письменному столу и села там, спиной ко мне.
– Ты передумала?
– Я тренируюсь. Мне необязательно смотреть на доску. Начинай.
И мы начали.
– Брюс, – отозвалась она неожиданно. – Скажи, это нормально, если мне в зеркале мерещится всякая гадость?
Так. Кто ещё, кроме нас с Шарлоттой, не может глядеть в зеркало?
– Давай, я расскажу, – предложил я. София
