фашисты!
Только на крики пациентки сбежалось двуличное племя разноцветных, возмущённо доделывать свою работу. А после уголовник с крестом покатил меня на отделение с перекошенным от необъяснимой ненависти лицом, дергая на поворотах и долбая обо все углы. В лучшем виде.
На пятом этаже нейрохирургии мне передали одежду. Саму меня передали уже другому завотделением и медсёстрам не из земного дна. Дно, матерясь, и попыхивая сигаретой вернулось к своим в логово, но наткнулось на неодобрение специалиста в бордовом. Они надвинулись друг на друга и с этого момента затянулся трёхдневный спарринг людей против бандерлогов, не понимающих, что «западло» добивать упавших, пытать пленных, бить и убивать детей с их матерями, предпочитая бить в спины.
– А чего эта вешалка так много на себя берёт, я не понял?! – прохрипела одна сторона, – Чё за кипиш из-за босячки, особенную что ли нашли? Пусть, как все говно жрёт!
– Запомни, ты, говноед хронический! – уверенно наехала противоположная сторона баррикад, – Ты здесь не должен своей тупой башкой что-то понимать. Не мучься. За тебя это сделаем мы, если ты без понятий. Если тебя и кучу твоих корешей сорвали с мест, если спецслужбы здесь в оцеплении, если журналюг отогнали, значит особенная! Заткнись и выполняй приказы. – и дёрнув сухого щетинистого зэка, как козла, за крестообразную бирюльку, которой он отметил возвращение из очередной козырной ходки, Хохмачёв добавил, – Эта девка во втором корпусе перекантуется под нашим зорким присмотром, а ты со своими, будешь внизу в оба за другим корпусом смотреть. Здесь в морге её мать, она умерла сегодня утром…
– У тебя девочка родилась! Красивая, горластая, чего ревёшь?! – расхохотавшись, бодро сообщила кабардинская повитуха русской кудрявой мамаше, измученной тяжёлыми родами. По местной сакральной традиции, кабардинка перерезав и завязав крикливой малышке с ясно-голубыми глазами пуповину, украдкой обмазала материнской кровью щёчки и губки, чтобы дитя росло здоровым и всегда румяным. Новорожденную начали обмывать и взвешивать работники роддома, а повитуха снова с недоумением глянула на досадные слёзы роженицы.
– Глупая, ребёночек у тебя живой, хороший родился. Ты что плачешь?
– Меня муж бросит, сын должен был родиться! А больше не забеременею, как врачиха из Нальчика сказала…
– Господь так располагает. Всё равно кровинка ваша с мужем, – хмыкнула мудрая повитуха, неодобрительно разглядывая страдающую мамашу, – У меня вон пятеро девок выросло, пока джигита с мужем дождались. Любит – не бросит. Тем более он же русский у тебя?
– Да, Лёнька…
– Тем более, – улыбнулась медсестра, укутав успокоившуюся мать в новые простыни и сунув ей под бок оглушительно кричащую малышку, отчего лицо женщины стало ещё более несчастным
