осадила его Наталья Кирилловна.– Не тебе угрожали расправой. Не Голицын ли Васька хотел подкупить сотню стрельцов, чтобы они ушли из монастыря, а за ними и другие?
– Может, подбивал, а может, и нет,– зло ответил Борис Алексеевич.– Опять одни слухи.
– Раз такое дело, – вмешался Лев Кириллович, отвлекаясь от чтения, – я бы Бориса Алексеевича уволил бы от допросов.
– Тогда я предлагаю назначить Льва Кирилловича начальником обороны,– вскипел князь,– а меня отпустите в мою вотчину. Только учтите: стрельцы колеблются, на какую сторону стать окончательно. Еще не все решено, и ежели начать рубить с плеча, то еще неизвестно, чем все может кончиться.
– Не горячись, Борис Алексеевич,– примирительно сказал патриарх.– Мы же советуемся, как сделать лучше.
– Я давно замечаю, ваше величество, – не унимался Голицын, – что Лев Кириллович ходит за мной по пятам, аки караульный – с языка едва ни слетело обидное слово, но Борис удержал себя.– Что ты выискиваешь, боярин? – князь резко повернулся к Нарышкину. –Где тебя нашли в 82-ом? В дровяном складе. Что ты говорил, когда приехал сюда: помогите, спасите. А теперь ходишь за мной и улики собираешь? Бери войско и командуй. Есть еще время отличиться. Токмо я посмотрю, как то воспримут стрельцы. Да, Голицын Василий Васильевич – мой двоюродный брат, но такой брат, на которого я держу обиду и досаду с малолетства. И все то знают. Потому я и в этом лагере, а не в другом. Но Голицын, уж ежели на то пошло – не враг России. Он заключил вечный мир с Польшей и возвратил России Киев с Черниговом. Он поставил гетманом на Украине Мазепу – нашего верного союзника и помощника. Василий дважды холил на Крым, как бы кто ни посмеивался над тем, и я в том числе; отбил у татар охоту грабить наши земли.
Голицын намекал, что распря между братьями имеет не политический, а семейный характер и не дает оснований для какого–то взаимодействия и примирения. Вообще, такой тон и смысл речи князя в другое время стоили бы ему очень дорого, но сейчас в Москве стояло два десятка стрелецких полков, да и те, что пришли в монастырь, в любое время могли переметнуться. Так что было не до взаимных упреков и обвинений. Залегла напряженная тишина.
–Надобно, чтоб заговор был,– твердо сказала Наталья Кирилловна.– А ежели не заговор, то злой умысел или хотя бы неповиновение и надобно примерно наказать смутьянов. Мало ли худых дел натворили стрельцы. Надобно только все правильно написать да оформить. Вот и поручим Борису Алексеевичу ту работу.
– А может, отправим Федьку в Сибирь, – да и дело с концом,– предложил Петр, у которого возможное недовольство стрельцов вызывало дрожь. Потому и дерзкую речь князя он принял спокойно.
– Никак нельзя, – возразил Нарышкин.
– Тогда дядя, примешь воеводство над войском? – насмешливо спросил Петруша.
Лев Нарышкин был из вторых, на манер Ивана Языкова – «Дворцовых обхождений проницателя». Перспектива стать начальником войска бросила его в пот и жар.
– Я ничего не имею супротив Бориса Алексеевича,– залепетал он.– Бояре лишь волнуются, им кажется,
