царя Петра Алексеевича?
– Нет, одни разговоры были.
– Какие разговоры?
– Было бы хорошо, кабы с ним что случилось: хворь какая напала, али с лошади упал и разбился.
–Гранаты ручные готовили на царя?
– Ничего такого не было. Приходил один умелец, говорил, что может делать ручные гранаты, показывал. Одна взорвалась, а две другие нет. Выгнал в шею. Кто- то из стрельцов сказал, что такие гранаты можно было бы подложить царю, когда он будет идти по дороге. Отсюда и слухи пошли.
–Врешь, вор!
– Нет, не вру. Ежели была бы твердая задумка убить царя, то можно было
то сделать многими иными способами.
– Какими, например?
– Во время крестного ходу ножом пырнуть. Есть такие мастера, с одного удару бьют.
–А еще?
–Засаду ночью на Кукуе сделать. Царь неосторожно туды ездит.
– Псы! Гады мерзкие!– Петр вскочил с места и подбежал к Федьке.– Меня, помазанника божьего! Ножом?– От гнева, от нахлынувшего вдруг страха царя трясло, дергало, заставляло истошно орать:–вырублю вас всех, изничтожу!
Царь стал дергаться в конвульсиях. Подбежал Голицын, взял его голову в руки, затем повел к лавке, усадил.
– Успокойтесь, Петр Алексеевич! Все, кто того заслужил, будут наказаны; примерно наказаны,– говорил Голицын, поднося царю стакан воды. Петр, цокая зубами по стеклу, выпил весь стакан.
– Водки мне, – попросил Петр и добавил, – прикажи … довольно … – Голицын, оглянувшись, махнул рукой палачам. Те принялись опускать Федьку на пол.
– Завтра вторую пытку назначим, – сказал князь дьяку. Шакловитый услышал.
– Не надо … второй раз, – жалобно, детским голосом сказал Федька, оперевшись на пыточный станок и не в силах стоять.
– Я тебе покажу, пес! – Петруша вдруг вскочил с лавки и по-детски буцнул узника по ноге. Тот едва устоял, вцепившись в дерево дыбы .Когда царь и бояре вышли, Федор Леонтьевич попытался идти, но упал и потерял сознание. Пришел в себя он к вечеру. Над ним стояли кат, ливший на него воду из ушата, и дьяк с бумагой в руке.
– Садись, пиши, – сказал дьяк бесстрастно, – не напишешь – завтра будут пытать снову. Князю срочно надо.
Все тело горело, жгло огнем, кричало болью, но Шакловитый поднялся, сел к столу, взял перо, слегка задумался и стал писать. Закончил он глубокой ночью, написал грамотно, пространно, со всеми подробностями, которые только знал. Ничего в тех записях не было нового.
Федор Леонтьевич писал, какие принимал меры для наведения порядку в полках и в Москве, как пресекал происки раскольников, как охранял правительницу, ни о каком заговоре не знает. Софья не принимала никаких мер для устранения Петра Алексеевича, сама боялась, что явятся потешные, чтобы ее сместить, а она не успеет предупредить стрельцов. Потому стала меньше выезжать из Москвы, стоять в соборах, ходить крестным ходом, требовала от него,
