Впрочем, все русские хотят скорее перейти от слов к делу. Это что, национальная черта характера?
– Значит, и я тоже?
– Нет, Володя, нет. Я, конечно, шучу и не имею никакого желания зачислять этих офицеров в число своих поклонников, хотя они довольно мило развлекали меня эти дни, несмотря на траур. Тебя так долго не было, Володя…
– Лени, ты же знаешь… Умер Сталин.
– Я всё знаю и всё понимаю. Наверное, все русские, кроме этих офицеров, сидели в казармах, словно чего-то испугались. Кругом траурные флаги, все ходят с постными лицами, даже те, кто, как и я, имеют причину радоваться смерти Сталина. Ведь до сих пор не могу простить ему поздравления Черчиллю за бомбардировку беззащитного Дрездена. В субботу же после обеда небо почернело, сделалось совсем темно, и над городом пронёсся снежный шквал…
– Точно-точно, я как раз вышел в это время на улицу и заметил, как сразу похолодало.
– Я же перепугалась и зажгла электрический свет, так стало темно в магазине. Только вот до сих пор не пойму: или господин бог послал этот шквал в знак траура на смерть Сталина, или это черти тащили его душу в пекло. Но дело не в этом. Просто вчера в воскресенье я пришла сюда в магазин и, как дурочка, ждала, что ты хотя бы позвонишь.
– Лени, я настоящий осёл!
– Ничего, Володя, я всё понимаю. Но сегодня мне надо идти на занятия.
– Плюнь ты хоть раз на них!
– Как-как?
– Плюнь и не ходи.
– Это, пожалуй, идея, – Лени улыбнулась. – Но куда мы пойдём? Сегодня ещё траур, и везде всё закрыто.
– Посидим хотя бы здесь. Я схожу в магазин и что-нибудь куплю.
– Здесь? – переспросила Лени. – Нет. Приходи ко мне в гости. Ремонт у меня уже закончен.
– Лени! – Я вскочил и, крепко обняв девушку, поцеловал её.
– Спокойно, товарищ майор, – Лени положила ладонь на мои губы. – А то я испугаюсь и передумаю. Тебе только дай палец…
– Тебе не следует меня бояться, Лени. – Я поцеловал её пальцы. – Но как мы это сделаем? Мне надо будет переодеться?
– Нет, Володя. Мне не хочется потом идти обратно в магазин, чтобы ты снова переодевался. Приходи в восемь прямо к моему дому. Я буду ждать и открою дверь, как только ты подойдёшь. Но смотри, чтобы в это время не было прохожих. Тогда лучше пройди мимо и повтори снова.
– Хорошо.
Я взял Лени за руки и притянул к себе.
– Пошли, – Лени прервала поцелуй, – у нас мало времени.
На Гётештрассе я появился ровно в восемь. Уже смеркалось, поверх шинели я надел свой трофейный плащ из чёрной клеёнки, который, наверное, носили полицейские. Подходя к дому, я снял фуражку и спрятал её в портфель, где лежала бутылка шампанского. Накрапывал дождь, и плащ был вполне уместен, прохожих не было видно.
Первый раз я иду в немецкий дом, нервы напряжены. Внимательно огляделся по сторонам – на улице никого нет – и решительно направился
