жизнь – шмотками, идеалами, тупыми поступками. А он так не может. Все время стремится к чему-то, а его будто как по рукам бьют.
Вот как поймать этот самый момент, о котором говорят все эти его философски подкованные сверстники и те, кто постарше? Липа часто слышал, как они об этом рассуждают, но не знал ответ. Он знал лишь то, что его нужно ловить, но вот как это сделать ему было неясно. Неясно было и горе-философам. Иногда он думал, что жизнь для того и дана, чтобы узнать это, как словить этот самый момент, но доподлинно никто не знает даже этого. Однако когда смотришь на таких, как та тонкая особа, которая шатаясь брела в сторону школы по тропинке вдоль забора от детской площадки, понимаешь одно – неважно для чего дана жизнь, главное, как ее сохранить, чтобы потом понять, для чего же она, черт возьми, дана. Да, при взгляде на это изможденное существо с выпученными блеклыми глазами, тонкими руками и пожухлыми волосами начинаешь еще более отчетливо осознавать, как хрупко человеческое существование и как неважны все вопросы бытия перед угрозой реальной смерти, которая дышит тебе в затылок. Липа жалостливо оглядел подошедшую к нему, будто бы таявшую на глазах фею и тяжело вздохнул.
– Тебе не тяжело? – спросил он, подхватывая огромный баул, скатившийся с костлявого плеча и застывший на сгибе локтя.
– Нет, нет, спасибо, Липа, – тихо выдохнула она.
Ее дрожащая рука с выставленным вперед указательным пальцем застыла перед раскладкой цифр кодового замка. Она уже почти повернула крохотную головку и посмотрела на него с растерянностью и неловкостью, но он опередил ее в вербальном их выражении.
– Давай-ка помогу, – сказал Липа и быстро набрал код.
– Спасибо, – вяло улыбнулась она, сунув руку в карман куртки и протянув ему дорогую шоколадную конфету с воздушным рисом.
Липа поджал губы и кивнул, изобразив что-то наподобие благодарной улыбки. Писк смолк, когда он толкнул дверь калитки.
– Тебе говорили когда-нибудь, что ты ангел, Лида? – спросил он, убрав конфету во внешний нагрудный карман джинсовой куртки.
– Давно уже не говорили, – отозвалась девушка с усталым жеманством в тонком голоске.
– Тогда я тебе это говорю, – сказал Липа. – Лидия Котеева, ты ангел, посланный нам во спасение.
Холодной рукой она будто как обычно огладила его щеку и, потупив блаженный взгляд, прошла вперед. Липа не предал значения этому странному жесту. Он привык, что к нему прикасаются. Ему это даже нравилось, потому что это очень ценно, когда тебя касаются с хорошими, добрыми мыслями, а у Лиды они были именно такими. Липа посмотрел вслед прекрасной девушке, которая неуверенно, но прямо шла навстречу смерти. Развод четы Котеевых ударил по их детям с силой ядерного взрыва, и заметить это было нетрудно, потому что ударная волна прокатилась и по всем даже косвенно не причастным лицам. Вся школа трубила об их младшем сыне, который вот уже больше года молчал как рыба об лед, а недавно беззастенчиво
