вводить их в состояние спокойствия, либо развивать в них силу и выносливость, якобы так улучшались показатели на соревнованиях, а шансы на победу увеличивались вдвое.
«Этого не может быть. Вы врёте!» – с диким возмущением вскричала я и пронзила ненавистным взглядом м-ра Балимора, от которого не ожидала ничего подобного. Я рвала и метала от вопиющей несправедливости, считая такое обращение с животными жестоким.
– Вы же подсыпаете им яд, – ругалась я. – И всё это ради наград?! Это нечестно и отвратительно!
М-р Балимор не искал подходящих слов в своё оправдание и не ждал от меня понимания. Он угрюмо сдвинул брови и пожал плечами, провожая любезно врачей из конюшни, и оставил меня одну с умирающей лошадью. Внутри себя я билась в истерике, как дикий маленький зверёк в закрытой клетке, проклиная всех врачей за их безалаберность, и м-ра Балимора, и всех работающих в школе за то, что они были безответственны и не углядели за лошадью. Мои душераздирающие вопли были слышны на улице. Ко мне подошла маленькая наездница и тонким милым голоском пролепетала, что Душка спит и не стоит так беспокоиться, что скоро он проснётся, и всё будет опять хорошо. Она проходила мимо и слышала, как об этом твердили врачи и просили м-ра Балимора успокоиться и подождать до завтра.
«Спит?» – подумала я, взглянув с грустью на девочку, которая стояла возле меня и уверенно качала головой в знак того, что с ним всё будет хорошо, и он поправится.
– Такое бывает, – продолжала говорить она. – Моего пони Джоша тоже по ошибке усыпили на днях, но сейчас он в порядке, и твой очухается, вот увидишь.
Её глаза тепло по-детски улыбнулись. Она ещё раз бросила наивный взгляд на спящую лошадь и убежала. Кажется, её позвали.
«Если то, что говорит эта девочка, правда, – обратилась я к беспомощному Душке, – только встанешь ты на ноги, сразу выведу тебя из денника на солнце». Загордилась я и наклонилась к его уху, прошептав: «Мы поскачем на прогулку, и плевать, что скажет м-р Балимор». Я прижалась щекой к сильной шее коня, который всё так же лежал неподвижно, не издавая ни звука. Хотя если прислушаться, то он тихо посапывал. Я уловила слабое, но ровное сопение, когда ближе притулилась к его мордочке, тогда можно было хорошо расслышать, как он дышит. «Неужели это правда, и он просто спит», – сказала я в полголоса и, встряхнувшись, встала с твёрдым намерением терпеливо дождаться завтра.
Ко мне вернулась бодрость духа и снова появилась надежда на то, что Душка выздоровеет, но, несмотря на это, я была обеспокоена тем фактом, что животных тайком подкармливали пищевыми добавками, способными свалить их замертво. «Как же так. Я ничего не замечала», – думала я, упрекая себя в невнимательности и чувствуя за собой вину. Меня мучали угрызения совести, но нужно было успокоиться и запастись терпением, хотя при таком положении вещей это было сделать крайне трудно. Вся эта неразбериха выбивала почву из-под ног. Не было ни сил, ни желания разбираться и уж тем более выяснять
