на слуху, вот… А маркиза и графиня дрались в Булонском лесу на пистолетах, и дуэль закончилась победой мадам де Полиньяк, ранившей свою соперницу в плечо. Когда кто-то из присутствующих на поединке спросил её, достоин ли этого тот любовник, во имя которого она подвергала себя такому риску, она ответила: «О, да, он достоин того, чтобы пролить ещё больше крови, чем та, что циркулирует в моих венах. Он – самый славный человек во всём свете; все дамы находятся у него в ловушке, но я надеюсь, что этим я доказала свою любовь и могу рассчитывать на полное обладание его сердцем. Я в вечном долгу перед тобой, герцог Ришелье – сын бога войны и богини любви». Представляете, так и заявила: «сын бога войны и богини любви»!
И с этими словами де Террид, схватившись за грудь, пошатнулся, театрально закатив глаза.
Жак засмеялся невольно – до того забавно это выглядело:
– Вам бы в поэты податься, право слово! И хотя у меня нет повода не верить вашим словам, тем не менее… Это ещё более странная история, чем с дуэлью нашего лейтенанта. Женщины с пистолетами… И потом, кардинал ведь – духовное лицо. Разве могут у него быть…
– И что с того, что духовное? – его приятель засмеялся в ответ. – О господи, д’Эстурвиль, какой же вы, в самом деле… Вы и вправду так наивны?
– При чём здесь моя наивность? – Жак покраснел невольно. – Просто я считаю, что монсеньор заслуживает, чтобы о нём отзывались с уважением. И даже если подобные события действительно имели место, вам не следует уподобляться разным досужим сплетникам, рассказывая о них направо и налево.
– О мой бог, какой высокий стиль! Нет, сударь, вы так восхитительны в этом своём наивном возмущении, что я даже обижаться на вас не стану, – де Террид протянул руку и дурашливо пихнул друга в плечо. – Потому что я, наверное, сам виноват. Несмотря на то, что историйка и впрямь забавная, мне следовало помнить, как вы ещё совсем недавно заступались… не то за д’Артаньяна, не то за кардинала – не разобрать… И сейчас тоже… я как будто не вас слушаю, а нашего лейтенанта. Решили подражать ему?
– Мне кажется, наш командир вполне достоин того, чтобы ему подражали… в некоторых поступках – уж точно, – а моё поведение… во время упомянутых вами событий… было вполне однозначным! И вы, насколько я помню, первым поддержали меня! – вспыхнул д’Эстурвиль, а Жан только головой покачал:
– Не знаю, не знаю, подражание некоторым вещам может быть чревато… И то, что сходит с рук д’Артаньяну, вам могут не спустить. Хотя бы потому, что среди нашей братии считается… м-м-м… не совсем приемлемым… высказывать своё восхищение персоной г-на де Ришелье. А вы всё-таки – не д’Артаньян.
Однако затем де Террид решил сжалиться над своим другом и не дразнить его больше:
– Кстати, завершая наш разговор о прекрасных дамах… Нет-нет, не смотрите на меня так: я вовсе не собираюсь пересказывать вам очередные, как вы выразились, досужие сплетни. И предлагать какие-нибудь сомнительные приключения не планирую тоже… да
