style="font-size:15px;"> – Ниоткуда, – лейтенант положил подбородок на сцепленные руки, продолжая разглядывать её. – Но я… очень рад тебе, честно. Хотя никак не ожидал встретить здесь.
– А я думала, ты уже не вернёшься никогда. Ты так поспешно уехал… И я даже не поверила своим глазам, когда снова увидела тебя.
Я тоже не поверил, подумал молодой человек, однако вслух, разумеется, ничего подобного произносить не стал. А вместо этого взял обе руки Катрин в свои ладони и легонько сжал:
– Тогда… мне и впрямь нужно было уехать, как можно скорее. Хотя это ни в коей мере не оправдывает моего поступка.
Кормилица ничего не ответила, и тогда он предложил:
– Давай поднимемся ко мне и поговорим.
Лицо женщины вспыхнуло, а рот искривился язвительно, и Шарль добавил поспешно, понимая, как прозвучало его предложение:
– Не обижайся. Я только хочу поговорить. А кухня – не самое удачное место для этого.
Катрин продолжала молчать.
Если вначале, увидев своего бывшего возлюбленного, она искренне обрадовалась, то теперь её душу всколыхнула самая настоящая злость.
Впрочем, она сама не могла понять толком, что испытывает.
В своё время первая красавица Артаньяна по-настоящему любила младшего сына своего сеньора, потом просто симпатизировала, а прошлым летом ей показалось, что страсть между ними вспыхнула снова. И тем больнее было, когда он так скверно обошёлся с ней. Затем она вроде бы простила его и даже уверила себя, что разлюбила окончательно, а увидев несколько дней назад, поняла, что ошиблась опять.
Прошло несколько лет, и Шарль д’Артаньян окончательно возмужал. Ни во взгляде, ни в манере улыбаться не осталось ни малейшего намёка на того привлекательного юношу, каким Катрин помнила его.
Он похудел и поседел ещё больше, дышал тяжело, а глядел до того нехорошо и недобро, что даже мурашки ползли.
Когда он явился вдруг на днях в сопровождении братьев, она откровенно испугалась этой его жёлчной улыбки, а теперь вот его взгляд был совсем другим. Младший из д’Артаньянов смотрел почти, как прежде, и улыбался вовсе не зло, а просто устало и немного растерянно.
Катрин до ужаса захотелось протянуть руку и погладить его по впалой щеке, она сама не знала, как удержалась.
Женщина вдруг ясно представила себя его глазами.
Пусть он выглядит больным и преждевременно постаревшим, но при этом всё равно держится с тем неуловимым изяществом, какое было присуще ему всегда. И его улыбка по-прежнему осталась такой же обворожительной – ох, как же он всегда изумительно целовался…
А она… Толстая, расплывшаяся, после нескольких родов от тонкой талии, что так нравилась ему, не осталось и следа. Кормилица вдруг мучительно застеснялась и своей фигуры, и неубранных волос, и огрубевших от тяжёлой работы красных, распаренных рук.
Злость перемешалась в её душе с болью и невероятной обидой.
Зачем он зовёт её к себе?
