еще ветреницы.
– Ирисы! – громко сказал Уильям. – Я должен вернуть ирисы!
Элли мгновенно проснулась – и все поняла.
‒ Не бросай их здесь, не бросай! – пронзительно закричала она. – Они погибнут, если ты оставишь их здесь!
‒ Что же мне делать? – растерялся мальчик. – Учитель…
‒ Неправда! – оборвала она его. – Ты врун, но ты совсем-совсем не трус! Лучше возьми их с собой.
‒ И тогда цветы не умрут? – обрадовался Уильям.
‒ Умрут, ‒ вздохнула Элли и вдруг тихонько всхлипнула.
Она предложила ему спрятать ирисы под рубашку, чтобы их никто не увидел, и взяла с него обещание, что он придет к ней на следующий день.
– Потому что сегодня я буду спать, – объяснила она. – Ты меня очень утомил.
– А как же еда? – спросил Уильям. – Тебе разве не нужно чего-нибудь съесть?
Он не столько беспокоился о ней, сколько о собственном пустом животе – ведь он голодал со вчерашнего дня.
– А, – махнула рукой девочка и снова зевнула. – В Лесу достаточно… пропитания. И потом, есть я не так уж люблю. Вот сон – другое дело. Без него никак нельзя. И ты ложись спать. А завтра вернешься, и мы будем опять… ходить.
– Если меня не заставят сидеть дома, – проворчал Уильям. – Надо спешить.
Элли проводила его почти до самого берега, указывая по дороге на ориентиры, которых он должен был придерживаться, чтобы не заплутать и выйти к их полянке. На месте, где Уильям накануне свернул не туда, в широком стволе дуба зияло преогромное дупло, – и ему стало немного стыдно из-за того, что он его не заметил.
– От дупла – налево, не направо, – серьезно разъясняла ему девочка. – Направо – только со мной. Дальше я не пойду – до встречи!
Она тут же понеслась обратно в чащу, колыхая своей синей одежонкой – и скоро скрылась из виду, а Уильям смотрел на старый дуб и вновь думал о том, не чудилась ли она ему все это время – от холода или страха.
Переведя глаза в сторону, он увидел, как солнце неумолимо взбирается по ветвям. «Я вернул Блага, я не виноват, у меня их нет», – залепетал он мысленно, готовясь в случае чего повторить это вслух – без запинок и немой робости. Только бы не попасться опять учительскому взгляду. Только бы не попасться.
Он побежал по направлению к берегу, но все же не очень быстро – от таких приключений теперь болели ноги. Солнечные лучи насмешливо поглядывали на него с левого боку; трудно было определить время по солнцу, ведь это было его первое утро в Лесу.
Увы, вскоре до него донеслись веселые вопли из толпы детей. Когда он вышел на берег, там уже осваивались самые проворные ученики; те, кто еще боялся лестницы, медленно, держась за перила, передвигались по ступенькам бочком. За ними терпеливо спускались двое взрослых – один из них учитель, его широкую бесформенную блузу можно было различить еще из-за деревьев, другая – красивая женщина в обыкновенном зеленом жакете и поношенной зеленой
