лишь тихий плеск волн. Наконец, сдвинув засов, осторожно высунула голову. Светило яркое солнце. Палуба была пустынна.
Выбравшись из каюты, девушка увидела окровавленную, изодранную в клочья одежду старика и подсыхающую лужу крови. На корме лежала скрюченная человеческая кисть.
Океан был тих и спокоен, а течение все-также несло корабль в неведомое.
Девушка опустилась на палубу и разрыдалась.
Глава 3
Мариголь давно потеряла счет времени. Иногда начинала бредить: казалось, – это всего лишь сон, принесенный Черлом, украденный у сошедшего с ума заезжего моряка.
– А – а, а – а, – страшно подвывала она, вторя свистящему ветру. Сомнамбулой шатаясь по палубе или вцепившись в шершавую мачту, корчила непристойные рожи проплывающим облакам, грозила им кулаком, плевала в небо…
Взвыть бы так, чтоб навек потух, окунулся во мрак страдающий разум. Стать ничего не понимающим животным: жующим, фыркающим, незаметно стареющим. И когда придет конец времен, она даже не осознает этого. И когда прильнет к ее телу зеленоватый ургол… она даже не поймет. Глянет тупо в его глаза-щели, в бездонные трещины, улыбнется… и он накроет влажно-ледяным ртом ее губы – полнокровно-горячие. И когда не станет ее… она даже не заметит.
Где- то есть земли? Чистые, свежие? Свободные? Есть еще люди на этой планете, или все они теперь – ургол? Где та Чистая Земля? Кто-то успел спастись на кораблях? И сейчас с тоской и надеждой вглядывается в бескрайний океан, вцепившись потрескавшимися руками в борт своего судна?
Если перестает верить, – бросится в холодную воду. И пусть прожорливые рыбы растащат ее никчемное тело на тысячи аппетитных кусочков.
Ургол, ургол, – слышится в плеске волн… ургол, ургол, – свистит в завывание ветра. Она зажимает пальцами уши, зажмуривает глаза. Ургол, ургол – звучит в голове…
Мариголь не ставила парус, судно исправно неслось по течению. Ей уже с трудом верилось, что где-то в океане грохочет огромная воронка, ведущая в бездну. С тех пор как погиб Совгор не случалось штормов, и никакие чудища не осаждали ее корабль.
Девушка наполняла бочки дождевой водой, а когда стали заканчиваться запасы провизии, научилась ловить рыбу сетями. Она потрошила ее кинжалом и ела сырой, давясь и борясь с тошнотой. Но позже привыкла, и без всякой брезгливости впивалась зубами в холодную мягкую плоть.
Иногда в мелкую сеть попадался косяк креветок, и тогда она пировала. Моллюски перебирали лапками, когда она отрывала их маленькие усатые головки, высасывая из мягкого панциря нежное мясо. Даже сырыми, креветки были бесподобны! Изредка встречались коралловые рифы, и Мариголь добывала мидии, отдирая их от камней, покрытых мягким ковром зеленых водорослей. Там же можно было собрать колючих морских ежей. Высушенные на солнце, они по вкусу напоминали куриное мясо.
Однажды утром ей показалось,
