лежал старик.
– Думал, уж не придет никто, – и поднял руку в приветственном жесте.
– Где же все? – с ходу спросила Мариголь.
– Уже неделю, как отплыли на Миланг. Когда узнали, что твориться в Ромерунге… Все… все уплыли.
Старик пригладил морщинистой рукой остатки седых волос. Глянул исподлобья:
– Ты… видела их?
– Да… – шепнула Мариголь, – да…
И почувствовала, что сейчас расплачется, к горлу подступил тошнотворный ком. Глаза – щели, зеленый череп, запах плесени…
С трудом отогнала видение, резко встряхнула головой.
– И что же… – голос ее все-таки дрогнул, – что же вы остались?
Старик вдруг зло визгливо захихикал, тело его мелко затряслось, а сухие длинные пальцы засучили по одеялу, пощипывая ворс, выдирая ветхие нити из ткани.
Мариголь передернуло. Сумасшедший? Она покосилась на дверь, отступила на шаг, рукой нащупав, спрятанный под одеждой кинжал.
– Бабы – шлюхи! – прошипел старик и замолк, уронив поросший седой щетиной подбородок на грудь.
Мариголь озадаченно молчала.
– Шлюхи, шлюхи, – заверил старик тоном, не терпящим возражений. И зачем-то прицокнул языком.
Глаза его увлажнились:
– Моя жена оставила меня здесь. Здесь! – с силой ударил кулаком по одеялу, подняв облако пыли, – уже пять лет, как не могу ходить. С кровати не встаю. Упал с мачты, повредил хребет.
И продолжил, катая в пальцах выдранную шерстяную нить:
– Она моложе меня на двадцать лет. Обузой я ей стал! Сука! – он зло сплюнул на пол, – Когда все начали бежать… Взяла свое шмотье. Молча так ходила по комнате, паковалась. И уплыла со своей родней.
Старик покосился на прикроватный столик, на котором стояло большое глиняное блюдо, с подсохшими круглыми хлебами, обломанными по краям и вяленой рыбой. Рядом высилась корзина с яблоками. И большой кувшин с водой.
– Выставила мне все это, только и сказала «прощай»… добрая… добрая женушка… – и он опять залился визгливым смехом.
А Мариголь заметила под кроватью ведро, источавшее зловоние, куда старик, очевидно, справлял нужду.
– Совгор я. – вдруг пробормотал старик.
– Мариголь, – она наклонила голову, – баронесса фон Лимистонг.
– Баронесса – буркнул старик, то ли с издевкой, то ли с презрением.
Наступило молчание, только слышно было, как на улице тихонько ржала Ласточка.
– Я тоже хочу на Миланг! – Мариголь решительно приблизилась к старику, – я видела, осталось одна небольшая шхуна. Мы могли бы вместе… если ты знаешь, как доплыть…
– Конечно, знаю. Сколько раз ходил на остров. Он недалеко, при попутном ветре за двое суток управимся.
По морщинистому лицу старика скользнула тень улыбки.
– Я буду давать указания,
