замком, раскинув огромные крылья, бесшумно кружило семейство сов. Обычно они вылетали по одному и отправлялись патрулировать окрестные леса. И вдруг птицы принялись ухать. В хриплых криках слышались тоскливые жалобные нотки.
С замиранием сердца Мариголь поняла – совы прощаются с замком. На окно опустился Черл. Сложил крылья, щелкнул черным клювом, взъерошил перышки на голове.
Мариголь обняла пушистую мягкую голову. Вдохнула его запах – он пах ветром, хвоей, смолой. Черл замер, и Мариголь ощутила биение его сердца.
«Не улетай» – хотелось шепнуть ей.
Черл повернул голову, и она почувствовала, как он осторожно перебирает клювом ее волосы, теребит мочку уха. Последняя ласка.
С детства она знала эту сову. Он был личным поставщиком ее восхитительных снов. Когда Мариголь была маленькой девочкой, Черл был совенком, и только начинал учиться летать. Не раз он смешно шмякался на ее подоконник и обиженно ухал, расправляя помятые перышки. Она кормила совенка сладким миндалем и сушеными яблоками. И радовалась, наблюдая, как он превращается в могучую красивую птицу.
Совы над замком заухали громче. Черл осторожно высвободил голову из рук Мариголь, мигнул желтыми глазами и, развернувшись, неслышно слетел с подоконника.
Еще с минуту совы кружили и ухали, а потом повернули на запад и скрылись во тьме.
– Это невозможно, невозможно! – Мариголь мерила шагами спальню, нервно выкручивая пальцы.
Никогда семейство сов не покидало замок.
Полвека назад в Королевство пришла чума, и замок Лимистонгов обступили десятки зачумленных из окрестных деревень. Они стенали, простирая вверх руки, моля о помощи. Глаза их лихорадочно блестели, тела покрывали темно-красные пятна. Несчастные скреблись в закрытые ворота замка, выли, корчились и погибали в страшных мучениях. Совы печально ухали, выглядывая из бойниц башни.
А когда с севера нахлынула раса бешеных племен шарингов-каннибалов, спустившихся со скалистых Медвежьих гор, деду Мариголь пришлось месяц держать оборону.
Шаринги называли себя сыновьями Большой Медведицы. Их узкие вытянутые лица покрывал коричневый мех, а черные, глубоко посаженные глаза вселяли ужас. Пленных они раздевали догола, прикручивали к огромным вертелам и живьем медленно поджаривали на кострах. Осажденные в замке, закаленные в боях рыцари зажимали уши, а женщины падали без чувств, когда разносились вопли и стоны несчастных, а в окна просачивался удушливый запах горелого человеческого мяса. Шаринги закидывали замок огромными каменьями, пуская их из камнеметов. В стенах образовались трещины. А башне снесло несколько зубцов. Но даже тогда совы не покинули своего жилища.
И вот теперь…
Утром Мариголь кликнула кухарку. Приказала позвать Валду, – старую знахарку, живущую в деревне.
Валда вошла в залу согнувшись, непрестанно жуя впалые губы. Ее ноги подгибались от старческой немощи, волосы колтуном выбивались
