он не позвонит. Днем приключилась безобразная ссора, после которой голова наполнилась свинцовой не проходящей болью. Уже давно Саша взял привычку смеяться в ответ на ее слезы, бежать от ее истерик. Ее ощущение надвигающейся трагедии, он принимал за каприз непослушного ребенка, эмоциональные судороги невротика. И становился чужим, далеким. Она надолго замыкалась в себе.
Евгения открыла в папке «проза» роман, начатый месяц назад. Когда только приступила, ее трясло от возбуждения, как скаковую лошадь на старте. Яркие, выпуклые образы теснились в голове, выплескивались на лист. Теперь текст застыл, будто его закатали в асфальт; слова, казалось, издевались над ней, не желая складываться в предложения. Идеи, мысли, которые так долго, трепетно вынашивала, рассыпались, превращаясь в труху, бесследно исчезали, оставляя звенящую пустоту в голове.
Невыносимо хотелось куда-нибудь скрыться – в другой город, в другую страну. Хотя бы в пространство своего ускользающего романа. Жизнь замечательна. А ее существование бездарно. В любви, в творчестве – провалы. Она почувствовала отвращение и к себе, и к этому дню, и к роману, застывшему неподъемной глыбой. И к своей агонизирующей любви.
– В другой мир, – шепнула, странно улыбнувшись.
Потянулась за упаковкой снотворного, нежно погладила картонную коробочку пальцами. Не время еще…
Вдруг скайп выдал сообщение: «Любимая, приезжай завтра. Я тебя буду ждать, пожалуйста!»
Не ответила. Она не приедет, нет сил, желания. После каждого скандала чувствовала себя эмоционально выпотрошенной, будто избитой.
Выключила ноутбук. Глянула в окно. Ночной воздух был теплым и неподвижным, ни ветерка, ни капли прохлады. Конец августа в Москве в этом году был невыносимо жарким.
Ворчащий холодильник, дернувшись, замер. И в наступившей тишине вдруг почудилось – надвигается что-то жуткое, огромное, желающее поглотить ее, уничтожить. Возникло ощущение, – она нарушила какие-то правила игры. И почему-то, – и эта мысль не давала ей покоя, – предчувствие грядущей катастрофы непостижимым образом было связанно с ее недописанным романом.
– Что происходит? – шепнула Евгения.
Ночь ответила смрадом засыпающего города.
Она задрожала, закрыла глаза. На внутренней стороне век, в кровавом пульсирующем мареве, привиделась огромная оскалившаяся морда рыжей собаки.
Глава 5
Мариголь с трудом приоткрыла веки. Над ней, обдавая невыносимым смрадом, нависло серое лицо, вяло помаргивая глазами – щелями. Девушка дернулась. «Ургол! Она попала в страну ургол!» И зажмурившись, сжалась в комок, резко подтянув ноги к животу, и, прижав подбородок к груди, накрыла голову руками. Ужас ледяными струйками растекался по телу. Ее парализовало. Больше не было сил бороться. Лишь бы это произошло быстро. Быстро! Сейчас он присосется к ней. Вылакает. Высосет.
– Очнулась,
