style="font-size:15px;"> – Мариголь, баронесса фон Лимистонг, – и чинно наклонила голову.
– Баронесса! – Люсек затряслась рыхлым телом, загоготала, схватившись за толстый, прыгающий, нависший над брюками живот, – ну а я Королева английская!
Королева… это вряд ли, досадуя, подумала Мариголь. Отчего так странно шутит эта женщина? Или… может быть она королева в изгнании? Прячется от врагов, загримировавшись и приняв вид простолюдинки?
Наконец, успокоившись, Люсек подошла к столу, плеснула в жестяные кружки бесцветной жидкости, выудила из банки два соленых огурца.
– Выпить хошь? Может, полегчает, в себя придешь…
– Благодарю, – Мариголь приняла металлическую кружку, понюхала содержимое, поморщилась от едкого запаха.
– Накось закусь, – Люсек протянула огурец.
Женщина чокнулась, и, опрокинув, крякнула, шумно захрустев огурцом. Вновь наполнила свою кружку.
– Скажите, это ваша госпожа? Мы в ее владениях? – Мариголь кивнула на портрет над столом.
– Госпожа? – Люсек обернулась, – да уж умерла давно госпожа! Не узнаешь что ль? Джокондушка это наша, любимица всенародная. Все лыбится и лыбится… и все ей нипочем! А ты что не пьешь, дочка? Ну и ладно…
И она и чокнулась с портретом загадочной незнакомки:
– Давай Лизонька! Что б век нам всем так лыбиться!
Выпила, хохотнула, шмякнув пустой кружкой об стол.
– А ты это… – пристально посмотрела на Мариголь, – не знаешь Джоконду, что ль? Память отшибло? И баронессой себя называешь…
Люсек опустилась рядом, понизила голос:
– Из психушки сбежала?
– Наверное, – грустно ответила Мариголь, не вполне понимая значение слова «психушка», но решив до поры не выдавать себя. Надо было осмотреться в этом странном, незнакомом мире, понять в какое же королевство она попала.
Ее тревожил странный гул, доносившийся снаружи.
– Скажите Люсек, а в окрестностях нет чудовищ? – вспомнила она слова Совгора, о том, что дыра ведет в мир населенный чудищами.
– Кроме ментов, нет, – откликнулась женщина, деловито подливая себе уже третью порцию, – бывает, так лютуют, суки! Вот неделю назад Ваську Самарского так отделали, чуть кости не переломали. Пару дней отлеживался, охал. Лучше им не попадаться, дочка. Паспорт то у тебя есть?
– Нет! – сокрушенно ответила Мариголь, понимая, что в конец запуталась.
– Ща Марфа придет. И мы пойдем.
– Какая Марфа?
– Дворничиха наша вокзальная. Ой, добрая женщина! Зимой пускает нас сюда погреться. Это она тебя утром нашла и приволокла в подсобку. Ты лежала у стены, она уж подумала, мертвая.
Мариголь поежилась. В этот момент дверь со скрипом распахнулась, и на пороге возникла огромная фигура, облаченная в синий халат. Широколицая рябая женщина улыбалась.
