плохо. Я ощутил нежное прикосновение маминой руки… вцепившейся в меня ногтями, от чего на пол, сползая по руке, закапала кровь. Я отдёрнул руку и повернулся, мама смотрела на меня абсолютно чёрными глазами, а папу тут же вырвало на стол чем-то тёмно-бардовым, но он всё так же сидел, не выказывая ни эмоции. Густая блевотина просто стекала по его подбородку и падала дальше. Моё сердце на мгновение остановилось, и в это мгновение мои родители опять заговорили одновременно, но совершенно чужими… нет, чужим голосом. Голос был один.
– Мне надоело.
– Что здесь? – спросил я, скрестив «что происходит?» и «кто здесь?». Но при этой оговорке я оказался прав, это значило одно.
Я не очнулся.
Дверь позади меня пропала, и спиной я прижался к голой стене. Я слышал по ту сторону Ленин крик и Настин плачь, но они пропадали где-то в глубинах моего подсознания. Уши уже перестали их улавливать.
– Я так надеялся, что ты всё вспомнишь. Я позвал всех, и мы ждали что ты признаешься хотя бы самому себе. Но нет, ты молчишь. Ну и х*й с тобой. Возвращайся обратно. Хотя, ты никуда и не уходил.
Меня трясло. Ноги подкосились, и я упал на задницу, прижав колени к груди. Мама упала на пол со стула, её начало трясти, а папина голова свалилась с плеч и покатилась по столу. В моей голове полетели искры. Всё рушилось. Всё рушилось! За папиной спиной было окно, а за ним вырисовывался силуэт. Створки окна распахнулись, и я увидел хозяина силуэта. Алиса. Она медленно влетала через окно, расставив руки в стороны. Когда она оказалась у самого подоконника, папина голова, лежащая на столе и повёрнутая ко мне, сказала, чтобы я заглянул в свой карман. Я сунул туда руку, и достал маленькую бумажку. Мне её дал тот человек в странной шляпе и с дьявольскими глазами. Там было написано имя. Я Дмитрий. Я не Николай. И всё это – просто иллюзия.
– Посмотри на часы. – Заговорила Алиса. Из её рта хлынула чёрная густая жидкость, похожая на расплавленный гудрон. Это дрянь запачкала её грудь, слегка закрывавшуюся под полностью белым платьем, изрезанным в районе её коленей, покрытых фиолетовыми синяками и порезами.
– Она много молилась. При мне, – вновь заговорил чужеродный голос из уст моих родителей, – но было бессмысленно. Обычно молятся тому, что сверху. Я немного с другой стороны.
Я услышал заливистый жуткий смех, прыгающий от стены к стене. Из другого кармана я достал часы, которые получил от парня в комнате посреди коридора в самом начале моего безумия. Стрелок не было. Стекло циферблата сломано. Тиканье, которое можно было ощутить, сдавив часы в ладони, пропало.
– Я оголю твой грех. – Заговорила Алиса. – Ты предал всех. Но почему-то именно я стала главной жертвой. Смотри, что ты сделал со мной.
Она наклонила голову, и я увидел окровавленный затылок. Точнее, то, что от него осталось. Там была дырка, прикрытая мокрыми пожёванными волосами. Я буквально видел мозг, не покрытый черепной коробкой.
