подбирает слова. – Там, откуда я родом, есть особые выродки, они очень преданные и хозяину до смерти служат, вот прямо жизнь за него отдадут. Все сделают. Но их детенышей нужно приручать жратвой, добрым словом и лаской. Если бить – ничего не получится. Ваш хья… Он на выродков этих похож.
Им озадаченно смотрит на Уолласа, затем коротко распоряжается:
– Олас, ты со мной. – И пинком выгоняет хья из мельницы. На четвереньках тот волочится наружу, подтягивая свой костыль. Недожратые стебельки так и не выпустил.
– У нас сегодня гуляют гости из Материнского дома. Сыновья и мужья. – На ходу объясняет трактирщик. – Хья, нужно гостей так обслужить, чтобы еще приходили, пусть нам монеты несут. Не все ж у себя в шатрах за наш счет прохлаждаться. Ты будешь их развлекать: пляши, разговаривай, что хочешь показывай. Когда начнут швыряться объедками, я сам тебя прогоню.
Уоллас сужает шаги, приноравливаясь под трактирщика. Да что же такое-то! Ему в очередной раз предстоит стать посмешищем. Ученым скотом, который скачет под дудку. Все будут смотреть на него, – того, кого даже общие пляски смущали.
Аррш зорб, пора начинать обвыкаться: юродство не дерьмовей работа, чем ломовой труд на задворках трактира. Возможно, ему даже добавят помоев, ведь Черенок наварит баланды с лишком.
Потом появляется мысль, брезжит, точно полоска рассвета, – и даже будто теплеет в душе. Железный Им Тохто его, Уолласа, разглядел! Начал говорить как с приятелем, выделяет среди остальных. Уолласу льстит расположение эльфа. Добрый знак. Может, поручит что-то более емкое.
Он цепляется за надежду пробиться ближе к хозяину, больше с ним говорить. Осторожно справляется:
– Они сыновья и мужья? А вы тогда кто? Вы же все сыновья?
Трактирщик бросает на него косой взгляд, – может, Уоллас слишком прямолинейно спросил? – но все-таки поясняет:
– Мы сор, который после молотьбы выметают из мельницы. А они – зерна. То есть, достойнейшие среди нас. Матерям могут служить и подле них находиться. Цвет того, что вокруг различают. Оттенки, значит, всей жизни.
– Аррш зорб! – Вырывается у опешившего Уолласа. – Так я тоже цвет вижу.
Им вроде хочет что-то сказать. Хлещет взглядом из-под белесых ресниц, но лишь крепче начинает спешить, выплевывая указания встречным батракам.
Уоллас потерянно смотрит наверх. Небо усыпано перхотью звезд.
Прежде ему дозволялось отираться лишь у черного входа на кухню. Он впервые внутри. В трактире оказывается ожидаемо опрятно и по эльфийским меркам уютно. Ясно с первого взгляда, что здесь справное хозяйство ведут. За «У Тохто» даже гордость берет. Хорошо быть частью достойного дела.
Темно как в пещере, люди бы посшибали углы. Во всем зале нет ни одного свечного огарка или даже тощей лучинки, только в углу пылает массивный, с нахлобученным глиняным клобуком очаг. Он прикрыт железным забралом, – сквозь щели пыльную темень секут линии отблесков пламени. Ставни распахнуты,
