помилуй! – перекрестившись, сказала Сергевна. – С кем это война? Откуда?
С удивительной быстротой окна во всех домах были заклеены крест-накрест бумажными полосками. По вечерам в небо, неспешно покачиваясь, поднимались толстобрюхие аэростаты.
В сумерках папа и Сережа поднимались на крышу нашего дома. Готовились, если будут налеты, сбрасывать с крыши зажигательные бомбы.
Тут же, усевшись кружком, сидели девушки – бойцы ПВО. Они весело переговаривались, пили чай, передавая друг другу большой голубой термос.
Как-то днем мы с мамой отправились на площадь Восстания за какими-то нужными для отъезда документами. И остановились, не могли перейти улицу.
Мимо нас прошел отряд добровольцев, уходивших на фронт.
Я запомнила слезы на глазах мамы. Мы не отрываясь смотрели на этих мальчиков, с уже суровыми по-мужски лицами.
Разного роста. Одни крепкие, с юношеским румянцем, другие бледные, худые, многие в очках. Мимо прошел еще совсем мальчик, со впалой грудью, тонкими руками. У всех за спиной скатка шинели и котелок. Какая судьба ждала их на фронте?
В скором времени началась эвакуация. Из Москвы вывезли всех профессоров Московской консерватории с семьями. Пожалуй, наша семья была самой многочисленной: Самуил Евгеньевич, папа, мама, я, Сережа, тетя Белла с дочкой Ириной и, конечно, Сергевна.
Так мы выехали из Москвы. Несколько вагонов занимали артисты театра Станиславского и МХАТа. Весь цвет артистического мира.
На станциях я видела этих знакомых по фотографиям и афишам артистов. Большинство пожилые или совсем старые, но какие значительные, запоминающиеся лица!
Эта часть нашего странствия прошла вполне благополучно. Мы ни разу не попали под бомбежку. Хотя немцы бомбили пароходы, плывшие по Волге до нас и после.
До Минвод мы ехали в старых вагонах, шатких и скрипучих, без полок, с одной широко раскрывающейся дверью. Вагон был разделен надвое надежной доской. На второй половине стояли тихие, уставшие от тряски лошади.
Не знаю, как перенесли такое соседство старые актеры. С нами в вагоне ехал учитель Самуила Евгеньевича профессор Гольденвейзер с сестрой. Помню, они обсуждали что-то и спорили о сонатах Бетховена.
Так или иначе, мы доехали до Нальчика, поражаясь вдруг окружившей нас непередаваемо прекрасной природой. Потом на автобусах нас отвезли в просторный санаторий «Золото-платина», видимо, когда-то предназначенный для членов правительства.
Стройное здание с колоннами и мраморными террасами. Во все стороны разбегались ровные дорожки, посыпанные песком с какими-то блестящими камешками.
А вокруг росли нескончаемые фруктовые деревья. Изголодавшись за дорогу, мы, девочки, быстро насытились перезрелыми яблоками и грушами. Рвали грецкие орехи в зеленых одежках.
Раздутые, словно бы наполненные жиром, груши грузно падали на землю и расплющивались.
Два раза в день мы слушали по радио сообщения «От Советского Информбюро».
