от Карла и стать его слугами?
Стоящий недалеко Траскон внимательно слушал, что говорил Годослав.
– Но он-то всегда просит у нас помощи, – возразил Дражко.
– Просят помощи у сильного. Нам самим нужно быть сильными, а для этого нужен мир, чтобы окрепнуть. Хотя бы лет пять без войны.
– За пять лет и лютичи сил наберут, – желчно произнёс Дражко.
– Эй, князь! – раздалось снизу крепости.
Годослав выглянул. Недалеко от ворот стояли два всадника. Один из них держал верёвку, к которой был привязан побитый человек в изодранной одежде. Траскон пригляделся:
– Раковор это. Гонцом его посылали к варнам.
Всадник продолжил:
– Я – князь черезпенян Милогост. Призываю тебя, князь, сдаться.
– Ваш великий князь лютичей Драговит слово давал: жить в мире с нами! – прокричал в ответ Годослав.
– А Драговит в мире с вами и живёт, но не мы. Вы часто нападали на наши земли, пленяли наших людей. Теперь пришёл наш черёд. Выходи из крепости – поговорим. Не заставляй нас ждать. Мы захватили много твоих людей, и если не одумаешься, то с каждым разом будем убивать их в два раза больше. А этот будет первым. Милогост махнул рукой. Воин схватил за волосы пленника и двумя уколами кинжала выколол ему глаза. Стоящие на стене услышали, как вскрикнул Раковор. Затем воин двумя движениями отрезал уши и после этого полоснул кинжалом ему по горлу. Всадники ускакали, оставив лежать труп как напоминание князю.
Годослав повернулся к Дражко.
– Я выйду к ним, брат. Людей надо спасать. Они на этом не остановятся.
– Убить могут… – ответил Дражко.
– Но они же хотят поговорить. А убьют – что ж, такова воля богов да наша княжья доля. Без народа князь – ничто. На то он и князь, что ответственен за них. За народ он и голову сложить может, и за это народ его любит и в своём сердце хранит, если заслужил. О таком князе своим детям люди будут рассказывать. До сих пор ведь помнят нашего предка Владимира – сына князя Вандала. Если что, позаботься о моей семье, брат. Умила, – шагнул он к жене, – давай попрощаемся на всякий случай.
Враз побледневшая Умила прижалась к мужу, затем они троекратно расцеловались. Годослав поднял на руки своего трёхлетнего сына Юрия:
– Ну что, Юрик, мамку слушаться будешь? – тот молча кивнул головой. – Если не вернусь, то отомсти за меня, когда вырастешь.
Годослав прижал родное тельце сына к своей широкой груди и поцеловал в лоб.
Ворота открылись, и Годослав, высоко держа голову, направился к стану врагов. Все напряжённо смотрели за ним со стены. Умила, зажав рот рукой, чтобы не разрыдаться, глядела, как мужа окружили даны, и он пропал из виду. Затем все увидели, как высоко вверх взлетел один конец бревна, на котором висело тело брата князя. Громко вскрикнула Умила и начала оседать вниз. Траскон бросился к ней, стараясь удержать, а Дражко побледнел от гнева, повернулся и пошёл прочь
