на носах драккаров.
– Ладьи данов это! – воскликнул Оскол.
Умила ахнула и, прижав к себе Юрия, загородила его собой от приближающихся врагов.
– Не уйдём, – заметил Мезислав.
– Поворачивай к берегу, там мель! – скомандовал Оскол. – Им там не проплыть.
– Ну, мореход! – удивлённо помотал головой Честимысл, но ладью повернул к берегу, как сказал Оскол.
Как ни ходко бежала по волнам ладья, расстояние между славянами и данами сокращалось. Недалеко от бурунов, указывающих на край отмели, свистнули первые стрелы и пробили парус.
– Держи руль! – крикнул Честимысл Осколу, а сам начал доставать лук. – Мезислав, рулевого подстрелить надо.
Оскол, осторожно выглядывая из-за края борта, увидел, что метко посланные в ближайший драккар стрелы вызвали у данов суету, и их корабль со всего хода налетел на мель.
– Попали! – радостно воскликнул Мезислав.
Второй драккар сбросил парус и отвернул от мели, и с обоих кораблей данов в сторону ладьи вылетели стрелы.
– Поберегись! – услышал Оскол, как за его спиной крикнул Честимысл.
Оскол сжался в комочек и насколько мог прижался к борту ладьи. Он почувствовал, как вздрагивала ладья от попавших в неё стрел. Он слышал, как со стуком они втыкались в её борта. Раздался плач Юрия, но стрел уже больше не было. Оскол осторожно поднял голову. Драккары остались далеко позади и, судя по всему, не собирались дальше преследовать ладью, а может – просто не могли.
Оскол оглянулся – повсюду в бортах ладьи торчали стрелы, а на дне ладьи, пронзённые ими, лежали Честимысл, Мезислав и Умила. Под Умилой раздавался глухой плач Юрия, которая загородила его своим телом, да так и умерла, прижав собой сына к борту.
Оскол проскользнул между погибшими к Умиле и, стараясь не глядеть в ее безжизненные глаза, вытащил Юрия.
– Ну что ты, что ты, – прижал он Юрия к себе. – Не плачь, ты же будущий воин.
– Ма-амку у-уби-и-или… – рыдал, не останавливаясь, мальчик.
– Перестань, не плачь. Вот у меня отца даны убили, я ведь не плачу, – а у самого после этих слов задрожали губы и на глазах появились слёзы.
Оскол осторожно, чтобы не видел Юрий, вытер ладонью свои глаза, а тот всхлипывал всё реже и реже и наконец притих.
– Всё? Не будешь больше плакать? Эх ты, Юрик-Рюрик.
Юрик улыбнулся – видно ему понравилось, как его обозвал Оскол, и поэтому повторил:
– Юлик-Люлик, Юлик-Люлик!
– Что делать-то будем дальше, Юрик-Рюрик, а? Куда тебя везти?
– Туда, – произвольно махнул рукой Юрий.
– Туда нельзя, там даны.
– Тогда туда, – показал малец в другую сторону.
– А что там?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю, – вздохнул Оскол. – Смотри, солнце уже спать собралось. Давай я постель сооружу и прикрою тебя получше, а то ночью на воде холодно. А завтра придумаем чего-нибудь.
От
