и концептуальные модели. В частности, единицами тезауруса являются фреймы, в том числе поведенческие фреймы или схемы действий. Как правило, отображающий ту или иную ситуацию фрейм обозначен в тексте одним-двумя слотами (узлами), если ситуация не экстраординарная (заключение сделано прежде всего для художественного текста). При рецепции осуществляется декодирование целостных фреймов из слотов, при этом фреймы в политизированных текстах играют специфическую роль готовых мировоззренческих блоков. Как указывает Ю. Н. Караулов, для точного и полного воссоздания фрейма недостающие слоты читатель достраивает в своем воображении, основываясь на собственном жизненном опыте, на знаниях о своем мире. Причем это «достраивание», как правило, не вербализуется, остается эксплицитно невыраженным, ограничивается «узнаванием» [Караулов, 1992, с. 136]. (Ср. рефлексивные процедуры в концепции Г. И. Богина. – А.В.) Фрейм-ситуация выступает в тексте в роли ментальной структуры, скрываясь, в том числе, за отдельным словом (проходная, остановка, раздевалка и др.). В подобных случаях поведенческий и ситуативный фрейм как бы «семантизируются», становятся частью лексической семантики соответствующей единицы, присутствуя в тексте в свернутом виде, потенциально и не распредмечиваясь носителями языка в типовых условиях – как актуальный фрейм. С ним происходит то же, что с «семантизировавшейся метафорой» (типа всучить, канитель). В других случаях эта ментальная структура может быть передана развернутым описанием [Там же, с. 137]. При этом есть фреймы, которые помимо прямой, непосредственно заданной информации о некоторой типовой для современности обыденно-житейской ситуации, несут еще и неявную, прагматически релевантную информацию, связанную с социальными или социально-историческими коннотациями обозначаемой фреймом ситуации (например, ходовой фрейм наших дней «очередь») [Там же, с. 139]. В связи с этим, в частности, особый ракурс исследования возникает в ситуации восприятия пропагандистского дискурса, рисующего «карту несуществующей территории» (о процессах деформирования ЛР картины мира см.: [Ворожбитова, 2000, с. 35–51]).
Концепция языковой личности Ю. Н. Караулова получила широкую поддержку научной общественности и оперативно развивалась в конкретных исследованиях. На широкомасштабных экспериментах с применением компьютеров базируются работы Ю. Н. Караулова «Ассоциативная грамматика русского языка» (М., 1993) и «Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть» (М., 1999). Развивая и углубляя концепцию языковой личности, они демонстрируют, как пользуется грамматикой и шире – как владеет естественным языком его носитель. Автор ставит задачу построения альтернативной грамматики как «онтологической», которая отвечала бы на вопрос: что есть знание языка и в каком виде оно существует у говорящего. Гипотеза ученого, подтверждаемая большим эмпирическим материалом, сформулирована следующим образом: «Правила словоизменения, соединения слов и словообразования, т. е. грамматика,
