торопясь признать, что я постигИ убежден, я, сколько подобало,
Лицо для речи поднял в тот же миг. [6]
Поэт восторгается Беатриче, называя её Солнцем, что зажгло его грудь Любовью, хваля её доводы и аргументы, открывающие для него прекрасный лик Правды. Он, торопясь признать, что всё понял из этой лекции, поднял лицо и глаза для ответа, сколько подобало ученику.
ma visïone apparve che ritenne
a sé me tanto stretto, per vedersi,
che di mia confession non mi sovvenne. [9]
Quali per vetri trasparenti e tersi,
o ver per acque nitide e tranquille,
non sì profonde che i fondi sien persi, [12]
tornan d'i nostri visi le postille
debili sì, che perla in bianca fronte
non vien men forte a le nostre pupille; [15]
tali vid» io più facce a parlar pronte;
per ch'io dentro a l'error contrario corsi
a quel ch'accese amor tra l'omo e «l fonte. [18]
Sùbito sì com» io di lor m'accorsi,
quelle stimando specchiati sembianti,
per veder di cui fosser, li occhi torsi; [21]
Но предо мной видение предстало
И к созерцанью так меня влекло,
Что речь забылась и не прозвучала. [9]
Как чистое, прозрачное стекло
Иль ясных вод спокойное теченье,
Где дно от глаз неглубокó ушло, [12]
Нам возвращают наше отраженье
Столь бледным, что жемчужину скорей
На белизне чела отыщет зренье, – [15]
Такой увидел я чреду теней,
Беседы ждавших; тут я обманулся
Иначе, чем влюбившийся в ручей. [18]
Как только взором я до них коснулся,
Я счел их отраженьем лиц людских
И, чтоб взглянуть, кто это, обернулся; [21]
Перед поднятым взором Данте, в глубине Луны предстали видения, на которые так хотелось смотреть, что он не начал заготовленной речи. Он увидел, как в чистом, прозрачном стекле или в ясной воде, бледные отражения теней, ждавших беседы. Он понял, что перед ним только отражения и обернулся, желая увидеть того, кто отразился в глубине Луны.
Нарцисс (влюбившийся в ручей, вернее, в своё отражение в воде ручья) пленился им, приняв его за живого юношу. (Метам., III, 346—510).
Поэт приступает к реализации своего замысла, располагая на планетах Святые души. На Луне он видит первые из них, сочтя их сначала за отражение чьих-то лиц. Он обманулся не так, как Нарцисс, а наоборот, поняв, что это просто отражения.
e nulla vidi, e ritorsili avanti
dritti nel lume de la dolce guida,
che, sorridendo, ardea ne li occhi santi. [24]
Вперив глаза в ничто, я вверил их
Вновь свету милой спутницы; с улыбкой,
Она пылала глубью глаз святых. [24]
Обернувшись, он вновь встречается с пылающей глубью Святых глаз сопровождающей его Беатриче, которая улыбается ему. После созерцания слабых отражений, он снова тонет в них. Слово Святой появляется не случайно, именно о Святых пойдёт речь дальше.
Какие глаза для поэта Святые? Глаза его возлюбленной! Как звучит в одном из моих стихотворений:
Пойдём подснежники искать,
Зимой, под снегом, доставать!
Пойдём туда, где тёмный лес
Зубцом касается небес.
Там обязательно найдём —
Ведь будем мы искать вдвоём.
Пускай мороз трещит, но тут
Они под снегом ведь
