в глубине лавки – чёрная приказчицкая спина, особенно тёмная на чистейшем фоне моего эстетического восторга, вынужденно приобрела инфернальность, и разные предметы, до того бывшие мёртвыми пустяками, ожили, и принялись наперебой предлагать тени для изготовления таких важных улик, как рога, хвост и бутафорские тлеющие углубления на месте, где у подвернувшегося под руку приказчика были непроницаемые лакейские глаза.
Я не купил эту куклу – улеглась поднятая случайным лучом оптическая феерия, и кукла умерла. Её ждал выбор другого покупателя, и я желал ей удачи, и последующие визиты в лавку г-на Монро предварялись краткосрочным припадком восторга, овладевавшим мной за пять шагов до двери, и отпускавшим моё бедное сердце в тот самый миг, когда голова обычного гнома угадывалась на месте, где её настиг когда-то кинжальный укол случайного чуда.
Я знал, что лицо самой невзрачной из кукол, изначально некрасивое и мёртвое, от оптического фокуса вспыхивало трогательной легчайшей красотой, какой никогда не бывает наяву.
Вы привыкнете к чуду, и перестанете искать в кукольных лицах фабричные изъяны, сказал г-н Монро, играя роль проводника таинственного леса кукольной торговли, где потайные капканы совмещали угрозу нравственного падения с обещанием будущей прибыли – для каждого, разумеется, предназначался лишь один из упомянутых сюрпризов.
Я понял, что больше не пугаюсь кукол, и засмеялся с облегчением. Г-н Монро отступил на полшага, заслонившись рукой – он картинно опасался, как бы моя смешливость не обернулась рукоприкладством с последующим разоблачением коммерческих трюков и полного отказа от будущей покупки.
Ваши куклы прекрасны, сказал я примирительно, и протянул г-ну Монро руку, и он, недолго подувшись, пожал ее как залог будущей сделки – я уверен, что он с трудом отказался от намёка на неизбежность покупки после такого трогательного рукопожатия.
Браво, сказал г-н Монро, осталось только купить, и я объявил, что почти решился.
Вернёмся к куклам, сказал г-н Монро, и подвёл меня к обитательницам витрины, предусмотрительно рассаженным в завлекательных позах.
У обеих есть имена, сказал он, и я возразил.
Никаких прошлых имен, сказал я, у повелителя есть право выбрать имя для наложницы.
Имена назначали евнухи, сказал г-н Монро двусмысленно, и в углу лавки ухнула гильотина, прикинувшаяся антикварной кассой.
К черту евнухов, сказал я, имена заготовлены.
Надеюсь, сказал г-н Монро, красота имен не уступит красоте кукол.
Лица Клары и Адель не были красивы по живописным канонам. В лавке звучала прелюдия к неведомому удовольствию, и это маячившее удовольствие происходило из чего-то, что связано с кукольными лицами прочно, и я не вглядывался пристально – на тот обидный случай, если торжественный оркестр отыграл
