и было. – Павлик поморщился, помотал головой, пару раз глубоко вздохнул. – И надо мне так…
– Что ты переживаешь, не каждый же день свадьба. Тем более у родной сестры. – задумчиво произнёс Глеб. – А когда я спать пошёл?
– Да вот Зойку проводил и пошёл.
– Так я её провожал?
– Наверное. – Павлик поморщился. – Мне бы твои проблемы.
– Поня-ятно, – протянул Глеб, пытаясь вспомнить, что же вчера было, но ничего нового в памяти не всплыло.
Ворота приоткрылись, и в них влетело нечто весеннее. Во всяком случае – каким его представлял Глеб: стройное, лёгкое, улыбающееся и доброе-доброе, в чьи глаза можно было смотреть долго-долго…
– Здравствуй, Паша.
– Привет, Тань. А тебя, кажется, вчера не было?
– Только приехала. Где там моя подружка?
– Иди, может уже встали.
Мимо проплыл огромный букет, и остался только восхитительно-волнующий запах.
– А почему со мной не поздоровались? – запоздало прокричал Глеб и, глядя в пустой проём, спросил: – Кто это?
– Соседка. – отмахнулся Павлик. – Что ты на каждую юбку вскидываешься? Малолетка, и жених в армии…
– Это ненужные подробности, – отмахнулся Глеб и в три прыжка взлетел на крыльцо.
Молодожёны бледно отсвечивали в центре явно поскудевшего стола и вчерашнего внимания не вызывали. Лишь Ольга Захаровна исподволь изучала дочь, пытаясь догадаться, как прошла брачная ночь, одновременно продолжая неспешный разговор с соседками. Фёдор Никитич, отяжелевший и настроившийся вздремнуть, периодически встряхивал головой, оглядывался, прислушивался к себе, но, видимо, ясного импульса не ощущал и снова философски замирал, глядя куда-то за спины молодых. Амбала не было, и Глеб с удивлением это отметил, потому что он был уверен, что тот в ворота не выходил. И забыл: рядом теперь уже с замужней молодой сидела та, которую звали Танечкой, и он торопливо опустился на свободный стул напротив и, подхватив рюмку, потянулся в сторону молодых, поздравляя их с новой эрой в их жизни и желая-желая…
– Вот мы с Танечкой незнакомы…
– Танюш, это друг Павлика, Глеб, – отмахнулась явно не выспавшаяся молодая, но улыбку изобразила. – А это моя самая лучшая подруга.
На этот раз улыбка была искренней и радостной, но Глеб её не видел, он смотрел на Танечку, сходя с ума от взгляда её лучистых глаз, от запаха, от цвета кожи, от тонкой синенькой жилки, просвечивающей на правом виске, и едва заметно, быстро-быстро пульсирующей…
– Татьяна, – негромко произнесла и отвела глаза, пряча заалевшие щёчки. – Вы уже знаете.
– Да, я знаю. И всегда знал – мою любовь зовут Татьяна…
Глеб прошептал это, подавшись в её сторону, с трудом удерживаясь от желания коснуться губами её щёчки и стараясь прижаться к её плечу, но Танечка мягко отстранилась, и он отклонился, так, чтобы видеть её профиль, трогательный и бесценный.
Она стала о чём-то шушукаться с новоиспечённой
