ненастьем народ сбегался отовсюду в Думасти́рий. Среди тысячи безумных глаз взгляд великого оракула окончательно потерял свое величие.
– В пещеру!!! Быстрее!!! – кричали оголтелые охотники.
А́ккертон, влившись в общий поток, прошел во тьму пещерного свода. Дети в его руках плакали от страха, высматривая свою мать. Благо она поспевала вслед за парнем с другими малышами.
– Глубже!!! Глубже!!! – кричал Гурдоба́н. – Нас слишком много!!!
Перед его глазами промелькнула побледневшая Сэл, и ее образ тут же угас в пещерной тьме.
– Зажгите факелы!!! – кричала Пали́тия. Но голос оракула гас в тысяче иных голосов.
Из-за толкотни передвижение по Думасти́рию замедлилось. Ами́йцы кричали, ибо те, кто находился за пределами храма, воззрились на дальнее возвышение, где уже показались ненасытные твари. Просторы пещеры наполнились стозвучным эхом, прокатившимся тревожной дрожью по щербатым стенам.
– Это конец!!! – запаниковал кто-то в толпе. – Молитесь Ча́ргли!!! Молитесь Ча́ргли!!!
В глубине пещеры зажгли факелы, осветившие мрачный грот.
– Проходите!!! Проходите!!! – направляли несчастных ами́йские жены. – Занимайте ниши!!! Быстрее!!! Быстрее!!!
Сэл, поднявшись на возвышение, всматривалась в просвет арочного входа, за которым в панике жались друг к другу не вошедшие в храм.
«О боже, – подумала она. – Мы словно рыбы, попавшие в сети, все в одном месте».
Эта мысль прошлась по ее коже дрожью. Рядом плакали малые дети, которых успокаивал А́ккертон. По правую руку в молчании глотал воздух отец, не находящий себе места. Невыносимая духота пала на его лоб крупными каплями пота.
– Я должна пойти туда, – внезапно возникшая мысль в голове Сэл казалась безумием, но соседствующим наравне с геройством. – Отец, – ее взгляд упал на Франка, – я должна пойти туда и помочь им.
Родитель затрясся от такого поспешного заявления. Он, схватив ее что было сил, вскричал:
– Не вздумай!!! Не вздумай!!! Глупая!!! Глупая!!!
На секунду Сэл стало его жалко, несмотря на то что она не хотела так думать, тем не менее, возможно, он оправдывал прозвище, данное ему королевой. Бафферсэ́н – трус», – говорила в темнице она, а Сэл злилась от ее надменных оскорбительных слов.
Теперь, посмотрев на отца так пристально, как никогда в своей жизни, она могла прошептать только одно:
– Отпусти.
И вырвалась, протестуя его воле, без объяснения причин своей возникшей уверенности, что она сможет совладать с короной.
Пробираясь по лесных тропам Ка́тиса, Фендо́ра с важностью любопытной натуралистки познавала этот мир малыми шажками и с точки зрения женщины, не ступавшей, кроме своей холодной земли, ни на один сторонний берег. Как же различались острова между собой, – леса, степи, холод пиков грифу, светящиеся по́фы, так, словно их творец случайно помешался головой.
