неказистых и тесных в городище. Хижина их, наполовину врытая в землю, местами с подпорченными временем бревнами и даже с прорехами в крыше, мало чем могла приглянуться гостям. А если еще учесть многочисленность ее обитателей, а потому и частую скудность припасов, то выбор пришлых был совсем неудачным. Но чужаки отчего-то поселились именно там.
– Совсем не понятно отчего! – вовсю удивлялась Кривая Леда.
– И куда же чужаки те делись?
Пытаясь поскорее узнать более важную информацию, Чеслав даже схватил старуху за руки.
– Так… Ой! Так ушли они накануне… – Леда от неожиданности чуть не поперхнулась. – Ай-яй, это я уж потом прознала. От сторожи. Сказывали, что пошли на глухой хутор, к Молчану. И как я это упустила? – искренне сокрушалась старуха.
– А отчего к Молчану-то ушли? За какой надобностью? – допытывался Чеслав.
Старуха на мгновение задумалась, почесала за ухом и тут же нашлась с ответом:
– Так он накануне был в селении, мед да смолу на наконечники для стрел сменять принес, кажись. Вот и разознался с пришлыми. Да все потом не отставал от них, ходил следом, зазывал к себе на хутор, на постой. Уж очень ему хотелось, чтоб гости его кровь да лачугу уважили. Те, видать, ему и пообещали…
– Чеслав!
Молодой муж заметил, что в их сторону направился помощник волхва Горазд. Кривая Леда, вынужденная прервать из-за этого свой рассказ, едва жрец подошел к ним, обожгла его таким взглядом, что будь в руках у того солома – немедленно бы вспыхнула. Но в руках Горазд, на свое счастье, держал лишь небольшой кувшин.
– Волхв Колобор сильно обеспокоен самочувствием Кудряша, – обратился к Чеславу жрец с сочувствием в голосе. – Как бы чего не стало с парнем… Умом бы, часом, не повредился с горя. Вот, передает ему питье со снадобьем, покой да сон приносящим, – протянул он кувшин Чеславу. – А еще передай, что я для праха его родичей справную погребальницу смастерю. Пусть не беспокоится.
Горазд и впрямь слыл в их округе мастаком в работе с деревом. И погребальницы у него выходили ладные да знатные – такие, что даже из ближайших городищ приходили за ними. Умение это он от отца своего, ныне покойного, перебрал. Эту мастеровитость рассмотрел в нем жрец Колобор и еще отроком взял к себе в помощники, обучив искусству резать по дереву необходимую для капища утварь, а также делать обереги. Горазд давно уже превзошел в этом отца своего, а по части оберегов – и самого Колобора. Тем умением своим служил он теперь Великим, наделившим его талантом, и общине.
Молодой охотник взял у младшего жреца кувшин, поблагодарив его за заботу молчаливым кивком.
– Уж ты постарайся, Гораздушка, смастери, чтоб не хуже, чем у других, была, – не удержалась, чтобы не вмешаться, Кривая Леда. А как же без нее?
Не удостоив докучливую бабку ни единым взглядом за то, что вроде как усомнилась в его мастеровитости, Горазд удалился.
– Ну так вот… – тут
