сильно вооружаться флот. Объяснения Долгорукого, что Петербург принимает меры предосторожности из-за того, что из Стокгольма стали доноситься голоса о войне с русскими, во внимание не принимались. Следствие и причина, как это до сих пор водится в Европе, когда речь идёт о России, поменялись местами.
Переговоры прервали рождественские праздники, но Долгорукий уже понял, что ничего хорошего ждать от шведов не приходилось. «Хорновцы» Магнус Делагарди и Юхан фон Кохен с товарищами «как раскольщики за английского короля хотя живые сжечь себя дадут», потому что Делагарди получал от английского короля ежегодную «пенсию» в размере 4.000 фунтов. Граф Хорн предложил членам секретной комиссии риксдага, в ведомстве которой находились все внешнеполитические дела, деревеньку в Бремене и сумму, эквивалентную 30.000 рублям (для Н. Бъельке) и фельдмаршальский жезл (К.Г.Левенхаупту), лишь бы они выступили за присоединение страны к Ганноверскому союзу. «Легче было турецкого муфтия в христианский закон ввести, нежели их от акцессии отвратить», – писал Долгорукий своей императрице о проганноверской партии. А король Фредрик на своих аудиенциях говорил с русским послом обо всём, только не о деле. Он был большой аматёр по женской части и в это время был без ума от своей фаворитки – молоденькой фрёкен фон Таубе.
Итак, прямые переговоры и подарки отдельным «знатным особам» не подействовали. «Надобно искать способов из закоулков всякое дело и слово провесть до того места, где оно надобно», – не сдавался посол. Вкупе с послом Австрии Бухартом Филипом фон Фрейтагом цу Гёденс он предпринял попытку перебить конъюнктуру и предложить шведам свои субсидии в размере 1.200.000 риксдалеров или по 200 тысяч рублей ежегодно в течение 3 лет, только бы страна воздержалась от вступления в Ганноверский союз, но шведы на это не пошли.
Так что 14 марта 1727 года шведские комиссары подписали два договора: один – с Пройтцом, другой – с Бранкасом, и присоединнеие Швеции к Ганноверскому союзу стало свершившимся фактом. Единственным утешением оставалось то, что Швеция своё членство в Ганноверском союзе оговорила обязательством не участвовать в войне против России. Но Долгорукий мало верил в это обязательство и 28 марта 1727 года докладывал в Петербург, что, судя по всем поступкам и поведению короля и высших правительственных чиновников, шведы «мыслят о войне» с русскими, и если она не начнётся немедленно, то только по причине нехватки у них средств и солдат. Но и этот недостаток шведы скоро могут преодолеть, потому что всеми силами и средствами взялись за поправление пошатнувшейся промышленности и сельского хозяйства и в спешном порядке вооружают армию и флот. В связи с этим посол настоятельно рекомендовал Екатерине приказать начать укреплять крепость Выборг и вообще готовиться к обороне. Умён и проницателен был Василий Лукич, и жаль его светлую голову, отрубленную через 13 лет происками бездарного
