при упоминании отца.
Как позавчера в доме той старухи.
Слишком болезненно и в то же время этим можно было заставить меня говорить.
– Что ты знаешь о моем отце? – как глупо.
Я не признавала галлюцинации (или что бы то ни было), а теперь говорю с ними и задаю вопросы.
Но если он ненастоящий, он не сможет сказать мне ничего нового о папе, верно ведь?
– В вашем роду были только первенцы мужского пола со времен моего погребения, и они были единственными детьми в семье. И от отца к сыну передавались слова о том, что я должен оставаться погребенным, что их обязанность – защищать мой покой и не дать крови прародителя быть пролитой. Крови потомка прародителя. Все должно было быть хорошо, пока рождались сыновья, ведь в мужском начале не заключено силы, пробуждающей жизнь. Или он все же передал знания, но не тебе…
Мог ли мой мозг самостоятельно выдать такое?
– Я сразу узнал тебя, Ева. Я решил, что ты самостоятельно вызвала меня, ослушавшись отца, а после только подкрепила связь, пролив вчера кровь.
– Нет, я… Это лишь способ избавиться от боли.
– Иррационально.
Нет. Нет. Нет.
Хватит с ним разговаривать! Это все тебе кажется! Это – иррационально!
Не обращай на него внимания и иди обработай руку уже наконец, приготовь себе поесть, ты наверняка уже очень голодна, нужно хорошо питаться, чтобы организм продолжал нормально функционировать. Да и, к тому же, мама тебе голову оторвет, если ты не разберешь коробки.
Эта игра зовется взаимовыгодной. Она разрешает тебе остаться дома, а ты, в свою очередь, делаешь то, чего не хочется делать ей. Все просто.
– Не отрицай меня.
– Я тебя не слышу, – буркнула я, поднимаясь на ноги по стенке и борясь с головокружением.
Его это «не отрицай меня» уже порядком начало раздражать. Как заевшая пластинка.
– У нас нет на это времени! Ты ведь почти впустила меня! – рычало существо.
– Тебя нет! – упорно отрицала я.
Я метнулась на кухню за телефоном и включила музыку так громко, насколько было возможно, и стала подпевать во все горло.
– Прекрати сейчас же! – раздалось прямо возле уха, но я приложила все свои силы, чтобы не подать виду, насколько мне на самом деле страшно.
– Сам прекрати, – я безразлично дернула плечами.
– Я заставлю тебя страдать так, как ты никогда еще не страдала, – прошипел он.
Ха!
– Ну попробуй, – я даже не повернулась на голос, преисполненная скептицизмом. – Посмотрим, сможет ли хоть кто–то испортить мою жизнь больше, чем это уже сделала я сама.
До меня вдруг дошло.
– Ты, случаем, не Кассий? Так, просто для галочки.
– Он самый, но это сейчас ты видишь лишь тень, а…
– Да–да–да. Конечно. Продолжай. Моему мозгу ведь нечем больше заняться. Даже имя не мог получше придумать, взял вчерашнее у этих придурков…
– Ты…
