Неужели он?.. А отец? Эстелла упрямо мотнула головой. Нет, нет, нет! Отец ни за что бы не пошел на подобное просто так. Наверняка у этого Крысенка есть разрешение. Верно. Иначе и быть не может. Отец всегда чтил закон, он не стал бы так беспечно через него переступать.
Переступать… Перед глазами вновь всплыл зияющий пустыми глазницами череп, и Эстелла, поежившись, ускорила шаг, отбивая каблуками военный марш. Стоило быть тише, но она не могла себя заставить. Стены вокруг словно давили, а аромат курительных палочек вис на шее петлей. Быстрее, быстрее на воздух, пока не стало совсем дурно. Эстелла взлетела по последней ступеньке и, едва нащупав нужную выемку, протиснулась в появившийся проход. И тут же закрыла его, резко дернув вниз закрепленный на стене канделябр. Глухо заскрежетало. Оплывший на ножке воск оставил на ладони тонкую пленку.
Эстелла выдохнула, щурясь от слишком яркого света и чувствуя, как сдавливающее грудь металлическое кольцо разжимается. Успела. Утерев уже почти не дрожащими пальцами пот со лба и оправив платье, она развернулась и столкнулась нос к носу с Тернием. Ойкнула от неожиданности. Мозориец всплеснул руками и изобразил на лице крайней степени изумление.
– Молодая леди! Какая приятная встреча, – весело сказал он с улыбкой, но в глазах так и осталось что-то темное.
Как же не вовремя! Эстелла поспешно спрятала лампу за спину.
– Здравствуйте, уважаемый Терний.
Она поежилась, будто снова оказалась в холодном подвале, и тоже приветливо заулыбалась. Как и всегда при встрече с Тернием, в груди сам собой задребезжал страх. При первом знакомстве мозориец напомнил раскормленного домашнего кота. Округлый живот, похожий на барабан и всегда неизменно обтянутый линялым бархатным камзолом, густые пшеничные усы, румяные щеки, нос картошкой – прямо-таки добродушный толстяк из сказки. Но порой Терний казался лисом, вьющимся возле курятника.
Например, сейчас.
– Ну какой «уважаемый Терний», я же просил звать меня просто дядюшка Толли, – деланно нахмурился он и погрозил Эстелле пальцем.
Та почувствовала, что улыбка вот-вот из непринужденной станет натянутой.
– Дядюшка Толли, – послушно повторила она.
И почему Эстелла вообще должна расшаркиваться перед каким-то начальником стражи? Но с указами отца не спорят.
Терний довольно сощурился.
– То-то.
И вдруг неожиданно ловко ущипнул Эстеллу за нос. Та растерянно и недовольно заморгала. Мозориец хохотнул, удовлетворенный своей проделкой, и степенно двинулся прочь.
– Доброго вечера, молодая леди, – сказал он, проходя мимо. – А платье лучше сменить. Прискорбно, но вы где-то испачкались.
Эстелла резко обернулась. На подоле расплывалось жирное пятно от вытекшего из наклоненной лампы масла. Зилай! Теперь точно попадет, как ни ври. Она нахмурилась, глядя вслед Тернию, и замерла, осененная внезапной мыслью.
Отец звал Терния своим приятелем, что было странным, но допустимым. Он же разрешил тому
