что он бы тебя не стал жалеть. Тогда отчего ты жалеешь?!– Если кто-то слаб не значит, что ты должен равнятся на него…
– Убей их! Уничтож! – сорвался на крик Кощей. – Иначе будет хуже!
– Поняла, – вдруг прошептала Алёнка. Она не делала попыток поднятся. Лишь лежала и глядела в потолок, на затянутые паутиной балки и пучки травы висящие на бивне. "Не успела паутинку с Чудышка снять", – мелькнула обреченная мымль.
– Я поняла, – голос её окреп. – Без меня ты приказ такой не отдашь. По какой-то причине это не сработает. А это значит, что жизни тех людей зависят только от моей стойкости…
– Жизни тех людей и твоя собственная, – напомнил Кощей строго.
– Нет. Я не стану трогать их дома, – сказала она и прикрыла глаза. Боль ударила не сразу, какое-то время, показавшееся Алёнке вечностью, Кощей медлил. Девице даже закралась надежда, что он больше не станет её мучать. Он ударил именно в тот момент, когда эта надежда трепыхнулась, чтобы расправить крылышки.
Боль ударила сперва не сильная.
– Я могу сделать так, что у тебя будет болеть каждая частичка тела. И все они будут делать это по своему, – сказал Кощей. – Может быть тебе кажется, что со временем она притупиться? Или одна боль заглушит другую?
Как фонарики в рождество внутри девицы начали зажигаться источники боли. Резануло в животе, заныл зуб, по пальцам словно полоснули лезвием, приложили раскаленный прут к пояснице, вырвали клок волос, засадили крюк под…
Каждая новая боль не отменяла старую, а превращала её в многомерную страшную композицию.
– Скажи лишь "да"и все прекратится, – вкрадчиво проговорил Кощей. – Какое тебе дело до чужих жизней? Думай о своей.
Алёнка молчала. Только с сипом рвалось дыхание из носа.
– В конце концов, ты можешь даже не смотреть. Отдай приказ избе и ступай себе гоняй чаи…
Девицу содрогнуло, Кощей оскалился, ощущая удовлетворение, но Алёнка просипела:
– Чудышку это не по душе… Как я могу заставить её быть плохой…
Эти слова вывели Кощея из себя. Он вдруг очень ясно увидел, что не смотря на всю внушаемую им боль, содрогнулась она не от нее. Алёнку передернуло от омерзения, от одной только мысли, что придется заставить избу нанести кому-то вред.
– Ах тышь!.. – вскричал Кощей. Ярость помутнила его разум и он обрушил на непокорную хозяйку избы всю боль, на которую только был способен.
За его спиной взбух клок тумана. Белесые потоки заструилась вдоль рук красавчика и обвили запястья.
– Довольно! Иначе мы лишимся и этой хозяйки избы… – проговорил женский голос, напоминающий шелест сухих листьев на ветру. Позади Кощея из тумана соткалось женское лицо, гладкое и красивое, словно мраморная статуя.
Лицо Кощея мгновенно вернуло ледяное спокойствие. Он вернулся на трон и откинулся на спинку.
– Что там?
– Чуть-чуть не хватило, – в голосе Мары
