че не ясно. Ктой это?– Меня зовут Аленушка! – громко и по складам прокричала девица. – Хозяйка избы! Новая!
– Ай! Ихи-хи-хи! – вместо носа появился глаз. – Тепло ль тебе девица?! Ага, помню, помню! Чудно как! Думала не свидимся боле, на косточки только твои приду поглядеть.
– Бабушка Яга. Прошу! Ответьте! Что сталось с Калиной, моей мамой?
На сей раз изба взбрыкнула. Кот зашипел и ухватил Алёнку за локоть. Когти так и впились.
– Ого! Ты даже имя произносишь. Я помню изба без трясучки не могла его слышать.
– Значит все таки это связано.
– Связано ль? Тюй на тебя, конесно связано! Чай лучшие подружки были! Пока Кощейка не влез и все не попортил.
Алёнка встрепенулась, повернула голову к выходу.
– Да ты только девка не вздумай избе о том напоминать. Сама чай, вижу, боль знатную перенесла. Сладко ли вспоминать?
Алёнка сжалась и опустила взор. Сквозь боль и нахлынувшие воспоминания просочилось:
– Не такая уж вы и злая, бабушка…
Яга оскалилась своими не по старчески белыми зубами.
– Ну как подвинься, что там у тебя с крупицами?
Алёнка отодвинулась, блюдце заполнил глаз. Белок сам желтый в красных прожилках, радужка карего цвета, зрачок подвигался и уставился на часы.
– Так и думала, почти управилась. Стало быть вот чего Кощей добивался своей болью…
Она пожевала губами, отчего раздалось отчетливое клацанье зубов, ухватила бородавку острыми ногтями.
– Добро. Раз забралась так далëко – расскажу тебе, что знаю. На … мы случайно набрели. Люд там был дурной, не приветили, не склонились, даров не принесли. Заперлись за тыном. Я такого не прощаю!
На блюдце возникла сухая морщинистая ладошка, которая сжалась в кулак, словно раздавила что-то. Только когти клацнули.
– Одна Кали… мамка твоя прибегла. Прости говорит нас. Дочка в горячке лежит, умирает. Все, что есть отдам! Помоги!
А у меня как раз незадача с часами этими проклятущими вышла. Вот я и подумала, что если избе хозяйку сменить – дело скорее пойдет. И Кощей от меня отстанет. Раз говорю все готова отдать так всю себя и отдавай. А я дитя вылечу.
У Алёнки задрожали губы. Совсем не помнила той болезни, хотя тетка Парасковп не раз поминала.
– Значит мама не бросила… Значит отдала себя за меня…
– Я когда гутарила – без избы была. Зашла к вам в дом, травки нужные дала, заговор произнесла. Тебе и полегчало. Ой как она радовалась. А я – цап ее за руку. Пойдем говорю. Слово давала.
Она в слезы. Как же я малышку оставлю.
А я ей – а мы про то не договаривались. Ихихи! Всегда эти людишки так. Спешат, не думают, а потом в слезы!
Алёнка содрогнулась, представив что тогда происходило в душе мамы.
Утащила я ее силом. А деревню прокляла. Ее лес забрал, пережевал да выплюнул. Только вот ты как то выжила. Видать слово мое и на жизнь
