ядрена вошь!
После первых тостов стало еще веселей. Ресторан быстро заполнялся табачным дымом. Чадили, казалось, все, кроме Николая и Зины. Хрипло и яростно, возбуждая себя и посетителей, ревел ансамбль.
– Отец, – говорил Перелыгин Анохину, – сегодня я тебя не пущу в Уварово. Ночуешь у меня. Места до черта… Возьмем с собой горючее, посидим и – гулять по ночному городу! Хоть до утра… Тихо, тепло, май… Май жестокий с белыми ночами от страстей моих освободи!
В прошлый раз, в воскресенье, когда они были здесь, сидели только до девяти вечера. Поезд уходил поддесятого. Провожали Анохина пешком до вокзала. Он неподалеку. Интернациональная улица в него упирается.
– Я не еду… Мне с утра в обком комсомола. К первому…
Как ни крутился Анохин от разговора о предложении Климанова, неприятен он будет для Перелыгина, но пришлось заговорить. Хуже будет, если Алеша узнает не от него, а от кого-то другого. Может, подумать, что он действовал за его спиной.
В четыре часа, перед тем, как пойти в загс, Анохин звонил Климанову. Сергей Никифорович поздравил его, сказал, что возражений не было со стороны партии и комсомола.
– Рано, конечно, поздравлять, – гудел довольным голосом Климанов. – В Москву тебе еще ехать утверждаться, но, думаю, и там повода не будет отклонять.
– В Москву ехать? Мне?
– Ну, не мне же…
– А когда?
– Когда подготовят документы. Возможно, на следующей неделе… Ты нашему комсомольскому вождю понравься сначала. Звони ему, он ждет.
Николай позвонил, и первый секретарь обкома ВЛКСМ назначил ему встречу на девять часов утра. Говорить об этом Перелыгину нужно. Ведь вместе работать. Если зам редактора тоже уйдет, то на его место, естественно, сядет Перелыгин. Тут вопроса нет. Говоря о том, что ему завтра в обком к первому, Анохин знал, что Перелыгин непременно спросит, зачем он туда идет. И Алексей спросил:
– А чего тебе от него надо: Он ничего не может. Без команды партии он пальцем не шевельнет.
– Алеша, ты знаешь, они хотят к вам непременно со стороны редактора посадить…
– Откуда ты знаешь? – похолодел, напрягся Перелыгин.
– Климанов предложил мне. За тем и вызывал.
– Тебе?! – ахнул Перелыгин, сразу трезвея, но тут же вспомнил утренний урок и с усилием сделал свое лицо изумленным и радостным: – Ну, ты жох!
– Я еще не согласился… Я сказал, зачем на стороне искать, когда свои кадры есть, назвал тебя…
Но Алексей будто не слышал этих слов, продолжал восклицать, стараясь казаться восхищенным, хотя сердце ныло, ныло. Прощай мечты! Прощай заветное кресло!
– Ну, жох! А дипломат какой хитрющий, – повернулся он к девчатам, словно приглашая восхититься вместе с ним действиями Анохина. – Даже другу не сказал… Зря, мог бы пролететь. Надо было посоветоваться, я лучше
