зараза цвела как плесень на сыре, который большинство его жителей видело лишь на лавочных прилавках. Но его, бездушного человека, интересовали лишь монеты, которые он получал за вырванный зуб, отрезанную конечность или же за пойло неопределенного цвета, якобы лечащего от лихорадки. Возможно, именно благодаря Нелл Рину до сих пор удавалось выжить? Кто знает? Конечно, он запросто мог избежать плетки: улизнуть на улицу и пересидеть «опасные моменты» в надежном укрытии. Если бы не одно «но». Вошедшему во вкус крови Гюнхэлу уже было все равно, кого бить, и тогда под удар могли попасть его младшие сестренка, братишка или мама. Этого Рин допустить не мог. Поэтому, валяясь в кровати после очередной порки, молил не о смерти (хотя в те минуты и желал ее как никто другой), а именно о том, чтобы выжить, защитить самых близких людей.
Сейчас, шагая по запыленной улице Хэйндсела, мальчик даже представить не мог, какое бы изощренное наказание устроил его «благочестивый» отчим, узнай он о том, что его пасынок нарушил приказ держаться от вероотступника за сто акренов. И если его поймают во время представления, то за жизнь придется бороться всеми силами. Но упустить такой шанс… Да ни за что на свете!
– Сильно влетит, если старикан заметит твое отсутствие? – Кнуд словно мысли читал.
– Ему не до того, – передернул плечами Рин, демонстрируя свое равнодушие, хотя по спине и пробежал холодок. – У него операция сегодня. Ногу будет отрезать.
– Ого… Неужто старому Виллему?
– Да… Видел бы ты его: нога такая черная, опухшая – вот-вот червяки выползут.
Кнуд скривился: Рин очень часто сгущал краски, описывая тот или иной недуг, но он никак не мог к этому привыкнуть.
– Так на что ты там, сидя на заборе, пялился? – решил сменить тему паренек.
Рин нахмурился, отвернулся.
– Да ладно тебе, я никому не скажу, обещаю.
Они шли по узкой мостовой, по обеим сторонам которой нависали посеревшие от грязи и пыли двухэтажные дома, практически сливавшиеся с ползущими по небу свинцовыми тучами, готовыми пролиться на землю тяжелым дождем.
– А может, – хитро улыбнулся Кнуд, – не «на что», а «на кого»?
По щекам Рина разлился румянец, и он смущенно кашлянул.
– Да хорош уже, давай, колись! – хлопнул его по плечу друг.
Мальчишки уже подошли к концу улицы, ведущей на шумную центральную площадь, как из переулка выскользнула девушка в шелковой шали небесно-голубого цвета. Длинные, почти по пояс, пшеничные волосы развевались на ветру, ярко-синие глаза восторженно сияли. Она грациозно скользила в плотном потоке людей и вскоре скрылась из виду.
Рин застыл посреди улицы, провожая красавицу мечтательным взглядом.
– Нет… Ты… – растерянно пробормотал Кнуд, заметив реакцию друга. – Даже не думай!
– О чем?
– О ней! Об Авейле!
– Я и не думал. – Рин тут же уставился в землю и ускорил шаг. Почти побежал.
– Она
