рука и поманила к себе. Петр юркнул в стог, не обращая внимания на мелкие уколы сухих травинок, и обхватил руками горячее женское тело. Дарья обняла его за шею, прижалась к груди, и он услышал биение ее сердца. Сознание помутилось, в голове метались бессвязные мысли:
«Господи, что это? Как же я раньше жил без нее? Дарья!»
Она стонала и металась, стискивая его плечи, мир исчез, а когда Петр пришел в себя, то подумал, что все вокруг него теперь стало другим. Навсегда.
– Дарья, – хрипло пробормотал он, проведя ладонью по ее щеке, – Даша, Дашенька.
Она взяла его руку и поцеловала ладонь.
– Это вы в первый раз, барин?
Спросила очень просто, как о чем-то совершенно естественном. Петр смутился, вспомнив ее стоны.
– Я… я был с тобой грубым?
С ее губ сорвался тихий смешок.
– Какой же это вы грубый, барин? Вы сладкий.
Желание вновь нахлынуло, но теперь он уже все сознавал, видел ее запрокинутое лицо, ощущал поцелуи горячих губ. Когда они, усталые, лежали рядом, переплетясь телами, князь спросил:
– Как же ты сюда пробралась? Я ведь с раннего утра под дубком прятался, ждал, когда ты через брод пойдешь.
– Ниже спустилась и по мостику, а потом через лес.
– Так далеко же.
– Через брод много народу ходит, враз приметят. Барыня меня с девками в лес послала ягод набрать, а я, вишь…. Ну и ладно, пусть будет грех, хоть буду знать, какая на мне вина, а то устала неведомые грехи замаливать. Погодите, барин, вам лицо сеном накололо, я вытру.
Она заботливо стряхнула с его щеки мелкие капельки крови. Князь стиснул ее руку.
– Не зови меня барином, зови Петром. Даша, Дашуня моя. Не смогу я теперь без тебя, каждую минуту должен тебя видеть. Давай… знаешь, давай уедем. Куда-нибудь далеко-далеко, чтобы никто нас не нашел.
– Как можно! – ужаснулась она. – Их сиятельства и на вас, и на меня осерчают, а Кузьма Ильич догонит и убьет. Мы ведь с ним в церкви повенчаны. Ничего, я завтра поутру опять сюда прибегу.
Первым о свиданиях князя с Дарьей Хохловой догадался Евсеич. Однажды, счищая с одежды Петра налипшие травинки, он недовольно сказал:
– Эх, барин, коли кровь играет, так других баб вокруг много, да и девки противиться не станут, а Хохлов злобный человек и пистолет имеет, даром, что холоп.
Действительно, Кузьма Ильич с разрешения барина купил себе пистолет, поскольку порою перевозил крупные суммы денег. Петр сильно покраснел и огрызнулся:
– Не твое дело, не смей никому болтать!
Евсеич бы и не стал никому ничего говорить, да Марфа Ефимовна сама начала догадываться. Она позвала старика, и тот вынужден был ей открыться. Княгиня подумала и решила, что ничего страшного тут нет – у Петруши кровь молодая играет, и все лучше, что он сошелся с Дарьей. Она опрятная и понести не может, а другая забрюхатеет, и думай потом, как дите достойно пристроить – князьям Вадбольским
