Восхищённая улыбка растянулась на моих устах. Люта заметила и отчего-то именно это вогнало её в краску. Она быстро выпрямилась и направилась за ближайший высокий стол, на котором лежали пучки трав. Решила отгородиться от меня работой? Я сделал что-то не так? Да уж, у неё не только одежда странная, но ещё и мозги. Она необычная со всех сторон, куда ни глянь.
– А ты разве есть не будешь? – спросил у неё спустя некоторое время. Я хотел её дождаться, чтобы мы разделили кушанье.
– Неужто беспокоишься? Поверь мне, не стоит. Это ты здесь хворый. И это моя задача – тревожиться и заботиться о тебе, пока не поставлю на ноги.
– Если мой знахарь будет голоден и у него не будет сил меня лечить. Как же мне тогда исцелиться?
– Всё в порядке. Я уже пообедала, – она в последний раз украдкой дотронулась до меня своим тёплым взором и вернулась к работе.
Внутри меня заскреблась тоска. Не заметил, как несколько раз стукнул сам себя по груди, чтобы попытаться унять диковинное для себя чувство. Столько лет благополучно прожил один как сыч, не особо тяготея к чьему-либо обществу. Бывало даже от отца с другом уходил, чтобы остаться наедине с собой. Теперь же моя кожа словно горела, так обжигала её отстранённость. Её! Совершенно чужой девицы, с которой мы даже день не знакомы. Даже чудно́ как-то… А может так ощущается поражение? Я хотел её поддеть словами и обратить на себя внимание, а в итоге всё получилось наоборот. Это её фразы оказались точнее стрел лучшего лучника в отряде. И теперь мой интерес стал ещё острее.
Я шумно выдохнул и с трудом отвел глаза от Люты. Она всецело была поглощена своими травками. Моя надежда, что смогу провести ещё какое-то время с ней за разговорами, растаяла. Так что пришлось переключить внимание на принесённые угощения. Мне было не привыкать трапезничать одному, и живот уже свело от голода. «Хм, а она расстаралась», – с теплом подумалось мне. Передо мной стояли густая мясная похлебка, пряные лепешки с салом, молочная каша с орехами и ягодами и целая крынка молока! Откуда-то из утробы донеслось урчание, как призыв отведать кушанье. Поэтому я схватил ложку и принялся закидывать в себя еду. Признаться, не помню, где бы ещё мне удавалось поесть так вкусно!
До самого вечера мы не произнесли ни слова. Люта занималась ягодками, которые резала, перетирала, выпаривала, взбивала. Работала с разными травами, сворачивала их для окуривания помещений, обтягивала скрутки ниточками разных цветов, молола в ступке сушеные цветы, рассыпала их по баночкам, взбивала крема и мази. Что только ни переделала за минувший день. При этом она делала несколько дел одновременно, словно у неё выросли восемь рук вместо двух. Я неотрывно, с жадностью наблюдал за её работой и за ней самой. Она морщила лоб, хмурясь, когда что-то не получалось или когда приходилось прикладывать много сил. Смешно сдувала волосы, выбивающиеся из-под платка и падающие на глаза. Ее пухлые щеки от усилия раскраснелись, а на лбу выступила испарина. Бряканье браслетов, которое поначалу отзывалось в голове небольшой болью, теперь слышалось диковиной
