разбивая ногами белые барашки игривых волн. Ноги несли его легко, беззаботно, празднично – не задумываясь о том, что им нужно делать в этот момент. Они летели, летели, летели – не понимая, куда и зачем, а лишь только наслаждаясь самим этим полётом. Ромуальд с разбегу, не раздеваясь, прыгнул в прохладное Азовское море и на мгновение остыл. Но, быстро выскочив на берег, он снова запрыгал, закружился, полетел. Ему не хотелось расставаться с этим новым, ещё ни разу не испытанным горячим, колдовским, бешеным чувством… окрыляющей эйфории!
Прошло три дня. Ветер задорно свистел в приоткрытом окне. Колёса ритмично стучали о рельсы. Поезд, легко покачиваясь, бежал в направлении Москвы. В плацкартном вагоне на верхней полке с непроходящей улыбкой на устах лежал Ромуальд Шапочкин, настоящий мужик, возвращающийся домой из восточно-крымской археологической экспедиции.
«Женя» – это один из моих ранних рассказов. Наверное, он более лиричный, чем смешной. Ну да, и тут тоже присутствует человек творческой профессии, со своей маленькой жизнью и большими страстями. Желающие продолжить «юмористический поход», перепрыгивайте сразу к «Щепке». Но кому интересно пощупать автора с разных боков, оставайтесь, я готов подставить вам своё натруженное тело.
ЖЕНЯ
– Это пьяниц надо бить и наказывать, а алкоголиков – жалеть, – заявил Женя, выливая остаток поллитровки в несвежие гранёные рюмки с поцарапанными наклейками, изображавшими когда-то что-то вроде цветиков-семицветиков. (Такие рюмки можно купить на станции «Вековое», двенадцать штук за десятку).
Сегодня Женя выпивал с могильщиками…
Надоело стоять возле перехода в метро и продавать собственные стихи между Валькой «кому укроп» и Владимиром Ивановичем «куплю часы». Тысячный тираж обошёлся в миллион с копейками (пришлось занять у матери) – не так уж и дорого, если продавать его по десять тысяч за экземпляр; какой там недорого – очень даже выгодно, но всё равно скучно.
«Скажу матери, что сегодня родительская суббота, если спросит, почему ничего не продал», – рассуждал Женя, спускаясь в метрополитен.
Могила отца находилась недалеко от Бутово, то есть на другом конце города, поэтому в пути можно было успеть не только подумать о смысле жизни, но и купить бутылку «Ферейна», что, собственно, и сделал Евгений.
– Здор`ово, мужики, – обратился он в достаточно бодрой форме к знакомым могильщикам и, в частности, к бригадиру Ренату.
– О, здор`ово, Жень, опять кого-то привёз?
– Да ну тебя… – рассмеялся Евгений и достал бутылку «брынцаловки». – Как насчёт по пять капель?
«Мы – за», – расслышалось в единодушном молчании могильщиков. Они всегда были за. Закопав очередного покойника, они поминали с близкими родственниками душу усопшего, а затем уже сами, без родственников, выпивали и закусывали до наступления очередного сеанса, потому что было холодно. У них это называлось «перемена», а перемена в конце рабочего дня назвалась «последний звонок».
– Ща,
