ребенка и оставил.
Я была настолько глупа, чтобы сломать себе жизнь ради того, кто перед тем, как уйти, даже не обратил внимание на мои слезы, – слова давались Лиле очень сложно, и от этого становились особенно интимными. Было видно, что девушка борется сама с собой, отвоевывая эту правду у своей совести. Ее исповедь передо мной трогала до глубины души, и одновременно с этим взваливала большой груз ответственности. Вряд ли я смогу ответить взаимным откровением, ведь я понимала, что даже перед собой я не всегда честна.
– Я ведь тоже мечтала о красивой жизни, любящем муже и крепкой семье, а получилось вот как – до старости ползать на коленях по мокрому полу. И ты, девочка, не поддавайся на мужскую лесть. Без брачного браслета не соглашайся ни на что. Чем слаще мужские речи, тем приторнее послевкусие.
«Чем слаще речи, тем приторнее послевкусие» – слова Лилы эхом пронеслись в голове. На сколько же той должно быть больно и одиноко, раз она решилась открыть душу едва знакомому человеку.
– Вижу, ты уже обосновалась, – домоправительница стояла у большого окна на лестничной площадке и всматривалась в сумеречный пейзаж. Осенняя погода наводила свой порядок везде, куда достигал взгляд, и даже луна не могла пробиться сквозь густые серые тучи.
Весь оставшийся день я постоянно возвращалась к Лиле и её истории. И, черт побери, как же хотелось для нее счастья – настолько, что я отдала бы свое, будь оно у меня. Вистру же я не видела с тех пор, как попала в замок, и, честно признаться, уж было забыла о ней. За неделю со мной произошло больше перемен, чем за последние лет десять в сумме, и от этого голова шла кругом. Удивительно, что все еще удавалось помнить хотя бы свое имя.
Экономка выглядела уставшей. Ее голубое отглаженное платье собралось складками у талии и колен, идеальная прическа слегка растрепалась, и несколько непослушных прядей выбились из-под светлой косынки. Тени залегли под глазами и лицо слегка осунулось. Она мельком посмотрела на меня и снова перевела взгляд на ночное небо. Толи Лила так на меня повлияла, толи и правду замок оказался не таким уж плохим местом, но и экономка больше не казалась чопорной гордячкой – просто уставшая женщина.
– Форма не по размеру, – она снова строго осмотрела меня с ног до головы, задержав взгляд на тянущемуся по полу подолу юбки.
– И это безобразие на шее, – небрежно махнула рукой на мой амулет. – Убери.
Зря я поспешила с выводами, все же Вистра осталась собой.
– Это… это все, что осталось от родителей, – я не врала. – Вы можете прогнать меня, можете наказать или выпороть, но повязку я не уберу, – я не знала, на сколько такое поведение было позволительным в моем положении, но давным-давно решила, что амулет будет последней вещью, которую я когда-либо сниму. Лучше остаться без одежды, чем без защиты.
– Ясно, – экономка раздраженно выдохнула и закрыла глаза, а после потянулась к косынке на своей голове и стянула ее, взъерошив непослушные локоны еще больше. – Носи, только прикрой.
