И что теперь будет? – сам удивился, как голос его пропищал мышонком.
– А то, что у тебя теперь два пути. – сдвинул брови Дюк. Голос его посуровел, – Или идёшь ты домой к мамке с папкой, ни про какого Дюка никому не сказываешь, ну, а про навь и сам не захочешь поминать, чтоб тебя на смех не подняли. Или можешь остаться с нами, – хитро улыбнулся он в усы и добавил, – если навь изловишь.
Логин рот разинул да так и сидит. Шутка ли – навь изловить! Мертвячку заложную, русалку, что едва его в озере не потопила. А с другой стороны, поджать хвост и вернуться обратно в деревню, чтобы до конца жизни над ним потешались, как учёный-разучёный Логин в приключение ходил, в реке искупнулся и вернулся через три дня. Хуже смерти!
Бегали у Логина глаза, думал он, как быть, сердце пытался унять, да оно колотилось так, что аж рубашка билась. Казалось Логину, что сидит он так перед казаками долго, целый день. Думал-думал, а потом решил – терять ему нечего теперь, возьми да и выпали:
– А что ж вы, уважаемые казаки, воины за царя и за веру Христову, именем Господним не изловите тварь адову? Не по-христиански посылать неопытного бойца да над смертью его бесславною потешаться.
Открыл было рот Дюк – то ли криком погнать его, дурака, то ли наставить. Да тут в первый раз седовласый осмелился перебить его:
– Не гневайся, Дюк, дай обратиться к мальцу. Дурной он, видать, совсем. Не знает, с кем разговор ведёт.
Логин и вовсе опешил. Это с кем же таким важным он разговор ведёт? Дюк молчит. Седовласый теперь Логина наставляет, и голос его подрагивает от гнева:
– Ты, малец, прежде чем моськой кусаться, научись вопрошать о правильных вещах. Возьми да и спроси: «Что ты за человек, казак Дюк?», он тебе и расскажет. Возьми да снова спроси: «Что в том чудного, что я навь встретил?», а он снова тебе растолкует. Нет, ты дурь свою молодецкую показываешь!
Побитою собакой сидит Логин, пристыженный. Глаз не поднимает ни на Дюка, ни на наставника своего. Бормочет еле слышно, безвольно:
– Что ты за человек, казак Дюк? И что дивного, что я навь встретил?
Исподлобья смотрит осторожно на важного казака. Холодом ударил ответный взгляд, будто две стрелы пустились из глаз Дюка прямо в Логина. Аж в сердце захололо всё.
Заговорил Дюк. Страшно заговорил. Голос его звенит, словно вторит ему кто невидимый, басовитый и лютый.
– Что я за человек? И человек ли? Характерник я! Ни атаман мне не указ, ни поп, а истинно сила природная, божья сила. Именем этой силы ревностно берегу я мир божий от навьей силы, силы диавольней, силы нечистой. Да заключён мой дух в тело человеческое, в бренное, слабое тело.
Дюк словно больше сделался. Больше человека, больше всей алачючи, в которой они трое сидели. Логин сам удивился, что не стало ему страшно, только охватывало его благоговение перед казаком. Любопытство и жажда узнать больше вселили в него смелость, и стал он спрашивать:
– А ты видел эту навь, отец?
– Не отец
