странным человеком, какого Мэри когда-либо видела. Он смотрел на кругленькую птичку в красной жилетке так, словно любил ее и гордился ею.
– Он кичливый, – усмехнулся старик, – любит, когда про него речь. И любопытный – в жизни не видал таких любопытных и настырных. Всегда прилетает глянуть, что я сажаю. Знает все, до чего мистеру Роучу и дела нет. Если уж тут и есть главный садовник, так это он.
Пернатый «садовник» прыгал вокруг, деловито расклевывая землю, а время от времени останавливался и смотрел на них. Мэри казалось, что его черные глазки-росинки глядят на нее с большим любопытством. Похоже, он и впрямь хотел все о ней узнать. У Мэри еще больше потеплело на сердце, что было для нее очень непривычно.
– А куда улетел остальной выводок? – спросила она.
– Кто ж его знает? Родители выталкивают их из гнезда, заставляют махать крыльями, и они тут же разлетаются – глазом моргнуть не успеешь. Этот-то сметливый, враз докумекал, что остался один.
Мэри на шаг приблизилась к птице и пристально вгляделась в нее.
– Я тоже одна, – произнесла она.
До того момента она не сознавала, что именно этот факт и сделал ее угрюмой и вечно сердитой. Понимание пришло в тот момент, когда птица посмотрела на нее, а она посмотрела на птицу.
Старый садовник, сдвинув на затылок шапку со своей лысой головы, с минуту внимательно смотрел на нее.
– Видать, ты и есть та осталица из Индии? – спросил он.
Мэри кивнула.
– Тогда неудивительно, что ты одинёшенька. Только тут тебе лучше не станет, – сказал он и снова принялся копать, глубоко вонзая лопату в черную жирную землю. Птица продолжала деловито скакать поблизости.
– Как вас зовут? – поинтересовалась Мэри.
Он распрямился и ответил:
– Бен Уизерстафф. – А потом добавил с мрачным смешком: – Я и сам один – вот разве что он у меня есть. – Он ткнул пальцем в сторону робина. – Он – мой единственный свет в окошке.
– А у меня нет друзей, – сказала Мэри. – И никогда не было. Моя айя меня не любила, и я никогда ни с кем не играла.
У йоркширцев принято говорить что думаешь с откровенной прямотой, а Бен Уизерстафф был настоящим йоркширцем, всю жизнь прожившим на вересковых пустошах.
– Ну, тады мы с тобой два сапога пара, – сказал он. – Сделаны из одного теста. И лицом оба не вышли, и норовы у нас обоих – голову даю на отрез – поганые, под стать мрачному виду.
Такая прямота не была привычна Мэри Леннокс, ей никогда в жизни никто не говорил в глаза правду о ней самой. Слуги-туземцы только кланялись и повиновались, что бы она ни делала. А о своей внешности она особенно не задумывалась, но теперь ей стало интересно: действительно ли она так же непривлекательна, как Бен Уизерстафф, и на самом ли деле у нее такой же угрюмый вид, какой был у него до того, как прилетел его пернатый друг? Более того, ей стало интересно, правда ли, что у нее «поганый характер».
