любит делиться, но которому только что сказали, что его игрушки никому не нужны. Лицо с острым подбородком, и без того бледное и тонкое, стало ещё бледнее и вытянутее. Обычно прищуренные глаза распахнулись во всю ширь, и взгляд их был настолько пронзительным, что все замерли и всё замерло, казалось, сам воздух перестал двигаться. Взъерошив непослушные светло-русые волосы и упрямо мотнув головой, Тима воззвал чуть ли не к самим небесам:
– Эй, народ, я не вкурил, что плохого в том, что ребёнок попросил подарок. Это же нормально, или я чего-то не понимаю?
– Валюша, поиграй в маленькой комнате, хорошо? – Веня поцеловал дочь в макушку и легонько развернул её в нужном направлении. Тётя Саша забрала младшенькую и ушла вслед за Валей. Ульрих Рудольфович сквозь толстенные стёкла очков уставился на съёжившуюся Катю, двумя руками вцепившуюся в белизну чашки. Марина чуть не заревела, собравшись кинуться следом за детьми, но подавила в себе все позывы. Накалять обстановку не хотелось. Вениамин понимал, что сейчас от него как от хозяина зависит многое. Скандалов в его доме никогда не было, не будет и в этот раз. «Ну и воспитание» ещё носилось в воздухе, отец двух дочерей ещё решал, чем ответить, чтобы сохранить мир и покой, как неожиданно для всех заговорил обычно помалкивающий Ульрих Рудольфович:
– Позвольте мне, молодые люди, как познавшему трудности воспитания с разных сторон и разного возраста, – он говорил с едва заметным акцентом чуть надтреснутым голосом, обладающим тем не менее мягкими нотками, – и даже в разных странах.
Катерина распрямила спину, поставила чашку на стол и с интересом уставилась на немца, которого она, как ей казалось, побаивалась, особенно её пугала его гладкая блестящая лысина, слившаяся со лбом, съевшая почти всю голову и позволившая лишь скромной седой ленточке подпирать череп сзади. Меж тщательно выбритых впалых щёк высился нос, тонким, чуть горбатым хребтом разделяющий бледно-голубые живые глаза и достигающий своего пика над впадиной рта. Марина забыла про слёзы – она многое знала из жизни соседей – они были очень дружны, и тётя Саша, Александра Ивановна, частенько рассказывала ей о житье-бытье с бывшим военнопленным, сам же Ульрих мало что говорил, больше любил слушать. Ларсон, внимательнейшим образом изучая тёмную роговую оправу говорящего, изготовилась слушать, она подхватила руками правую ногу и с трудом водрузила её на левую. Александра, услышав голос мужа, так редко говорящего о себе, вышла из маленькой комнаты и всей спиной привалилась к дверному косяку, не забывая вполглаза присматривать за детьми.
– Я плохо вижу с детства, и очки мало мне помогают, но в конце сорок третьего меня призвали послужить Германии. Война Гитлера затрещала по всем швам, и подгребали всех, кто стоял на ногах хоть сколько-нибудь уверенно. Меня должны были распределить на службу при штабе, но… На тот момент я был женат, и у меня было двое детей, сыновья Дитмар и Карл. Первое имя означает известный человек, а второе –
