Я выбрался из огня, но маленько обгорел. Брат после окончания школы оказался в строительном училище, а затем – в армии. Там и погиб…
– А у меня мама умерла от водки, – вдруг призналась Зухра. – Она была очень красивая!
– Ты тоже! – произнес Данис. – Так ведь, Малыш? Как артистка!
– Не-е-е… Она была как принцесса! Светлые волосы, зеленые глаза… Всегда пахла духами… Я жила с бабушкой. Мама – с мужчиной. С генералом. У него еще была другая жена. Он приходил и уходил. Они познакомились на фронте. Мама ездила на войну с концертом. После войны они продолжали встречаться, и в итоге появилась я. Он очень любил меня, но, как потом рассказывала бабушка, мама при людях не разрешала мне называть его папой. Дома – да, но на улице – нет. Я была крошечная, но все же помню, как бабушка ворчала, говорила, разве можно при живом отце сиротой расти. Мы тогда жили в Ленинграде. Потом папу арестовали. Больше я его не видела. Мама поначалу плакала, а потом начала пить…
Чем больше я слушал откровения моих друзей, тем сильнее чувствовал небывалый дискомфорт. В детском доме все, что связано с прошлой жизнью, было под негласным запретом. Здесь никто и никогда не рассказывал о том, кто были его родители, как он жил, что стало с его близкими. Строжайшее табу! Маленький человек, попавший в сиротское учреждение, превращался в казенного, напрочь забывшего прошлую жизнь. Или почти забывшего. Когда меня привезли в детский дом, воспитанники находились в школе. Дежурная воспитательница завела меня в комнату и оставила одного. Такая тоска взяла, сижу, реву. Услышав плач, зашла девочка старших классов. Она взяла бумагу, карандаш и начала на листке рисовать маленьких человечков. Я перестал плакать. Тогда она, показывая на рисунок, сказала:
– Смотри, сколько здесь детей. Много. Если ты будешь слабым, они тебя растопчут. Постоянно будут обижать. Забудь, что у тебя были родные: мать, отец, бабушка, дедушка. Никогда не рассказывай о них. Никому. Чем скорее ты забудешь о них, тем легче будет тебе жить в детском доме. Понял?
Конечно, я не сразу осмыслил, что хотела сказать эта не по годам мудрая девочка. Понадобились месяцы, пока на горьком опыте не усвоил ее урок выживания в сиротской среде.
Теперь же, слушая моих друзей, я недоумевал, зачем вспоминать то, что приносит боль и унижение? Даже вдалеке я не мог выйти за рамки неписаных законов детского дома.
– Что было потом? – спросил Данис, подавая разгоревшемуся костру дрова.
Мой друг не испытывал тех противоречивых чувств, что я. Теперь он хотел знать о прошлой жизни своей подруги все больше и больше.
– Вскоре ее уволили с работы и велели освободить квартиру. Она заселилась к нам с бабушкой. Потом решили уехать в Уфу, на свою родину. Купили дом на окраине города. Мама продолжала пить. Однажды зимой ее нашли соседи у себя в сарае мертвой. Замерзла, не дойдя до дома всего десять метров… Потом мы жили с бабушкой, пока и она не умерла… В десять лет осталась одна. Так я очутилась
