жадно осушил рюмку. Вайзанг подтолкнул Клуттига и протянул ему коньяк:
– А ну, хлебни, это успокаивает!
Клуттиг нехотя взял у штурмбаннфюрера рюмку и залпом выпил, как лекарство, мрачно глядя перед собой. О взаимно нанесенных оскорблениях они, казалось, забыли, и отрезвление перешло у них в душевную усталость. Швааль взял сигарету и откинулся в кресле. Он курил, глубоко затягиваясь. Клуттиг неподвижно сидел, уставившись в пространство, а на тупом лице Вайзанга нельзя было прочесть даже признаков какой-либо мысли. Швааль посматривал то на одного, то на другого и с мрачным юмором наконец сказал:
– Н-да, почтенные, песенка-то наша спета!
Клуттиг ударил рукой по столу и закричал истерично:
– Нет! – Он выпятил подбородок. – Нет!
Швааль видел, что Клуттиг охвачен паникой. Он отбросил сигарету, поднялся и с наслаждением почувствовал, что опять держит себя в руках. За письменным столом на доске висела большая географическая карта. Швааль подошел к ней и стал рассматривать ее с видом знатока. Потом постучал пальцем по булавкам с разноцветными головками.
– Вот как проходит фронт: здесь, здесь и вот здесь. – Он повернулся и оперся руками о стол. – Или что-нибудь не так, а?
Вайзанг и Клуттиг молчали. Швааль подбоченился.
– А что будет через месяц? Через два месяца? А может, даже через три недели?
Ответил на это он сам, ударяя кулаком по карте. По Берлину, Дрездену, Веймару. Доска громыхала. Швааль был удовлетворен. По тому, как Клуттиг стискивал зубы, а Вайзанг беспомощно смотрел собачьими глазами, он заметил, что его слова производят впечатление. Поступью полководца вернулся он к длинному столу и надменно изрек:
– Будем ли мы еще обманывать себя, господа? Нет уж, довольно! – Он сел. – На востоке большевики, на западе американцы, а мы посередке. Ну, что скажете? Подумайте, гауптштурмфюрер? Ведь никому до нас нет дела, и никто нас отсюда не вызволит. Разве что сам дьявол!
Во внезапном порыве глупой бравады Вайзанг швырнул на стол свой пистолет и процедил:
– Меня он не заберет. У меня еще есть вот это.
Швааль не обратил внимания на героический жест баварского кузнеца, и тот бесславно спрятал свое оружие. Начальник лагеря скрестил руки на груди.
– Нам остается только действовать на свой страх и риск.
Тут вскочил Клуттиг.
– Я вижу вас насквозь! – завопил он, опять впадая в истерику. – Вы хотите примазаться к американцам. Вы трус!
Швааль досадливо отмахнулся.
– Пожалуйста, без громких слов! Храбрецы мы или трусы, что мы можем поделать? Мы должны убраться в безопасное место, вот и все. Для этого требуется ум, господин гауптштурмфюрер! Ум, дипломатия, гибкость. – Швааль тряхнул на ладони свой пистолет. – Вот это уже недостаточно гибко.
Клуттиг тоже выхватил из кармана пистолет и помахал им.
– Но зато убедительно, господин начальник лагеря, убедительно!
Они готовы были снова завязать ссору. Вайзанг простер между ними руки:
